После Сереги нельзя не написать про Стасю. При этом крайне неправильно считать ее придатком супруга. Анастасия — это самостоятельный и важный персонаж истории. Многие любят ее хейтить и демонизировать, а я за все 15 лет никогда с ней не ссорился. Опять же, при том, что разногласия имелись. Нацбольский бэкграунд, хороший вкус в музыке и литературе и богатый жизненный опыт делали ее интересным собеседником, а пообщаться время находилось. Мы вместе ездили на агитацию, пикеты, на своих двоих забирали тираж газеты. Долгое время на ней висел обзвон, в особо важные дни превращавшийся в «тотальный». Были мемы про Стасю, пекущую шанежки и блины, а по сети до сих пор ходит ее песенка про Анджелину Джоли. Переходя на серьезный лад, вспоминаю один очень показательный случай. Серегу в очередной раз винтят, причем довольно жестко. Стася очень расстроена, нервничает, едва не плачет. Подхожу как-то утешить, мол, все нормально будет. И в ответ слышу: «Да с Серегой-то все в порядке будет, ты шо. Но у него все флаги в пакете, главное, чтобы их не изъяли!» Если уж активист и решается на семейные отношения, то они должны быть такими.
Дальше напишу про своего крестного отца в левой политоте — Володю Германа. Фактически не общались уже очень давно, после того как его, гражданина Германии, выдворили из РФ за активную деятельность. Именно благодаря ему я вступил в организацию и закрепился в радикальной политике. Володя был весьма нестандартным леваком для того времени. Работал хирургом в элитной клинике, фанател за ЦСКА. На дух не выносил марксистских начетчиков в принципе, а внутри организации особенно. Много рассказывал о европейском антифашистском движении и мечтал увидеть марши красных скинов под флагами АКМ. Забегая вперед, скажу, что отчасти эта мечта осуществилась. Он всегда проявлял хорошее чутье и фантазию на акциях, но большинство из них мы, увы, не смогли выполнить технически. Да, безусловно, местами Герман пытался копировать нацболов, но это было логично — все левые хотели быть похожи на них в плане яркости и радикализма. Все хотели сделать свою «красную лимонку». Стесняться этого попросту глупо, таков был дух времени. Единственное, что меня раздражало из вносимого Володей, так это лозунг «Наше имя — Иосиф Сталин!». Абстрагируясь от своего диалектически негативного отношения к этой политической фигуре, я считаю, что этот слоган явно остался в 90‑х с их реваншизмом. В нулевых Сталин уже прочно ассоциировался с безумными бабушками, носившими иконы с его изображением. Впрочем, это мелочи. Герман был своего рода серым кардиналом в тени харизматичного Удальцова, но именно его мнение для меня всегда было решающим. Будучи, пожалуй, самым старшим в организации, своим метким словом он порой решал многие диспуты и конфликты. Именно от него я получил импульс освоить нормальную профессию сугубо для снабжения организации, что актуально и по сей день. Именно он окончательно запрограммировал мой образ идеальной левой организации. «Надоели бомжи эти!» — вечно с грустью творил Володя, глядя на фриков в нашей колонне (а их приходило, увы, немало). По-немецки отлаженная организация левых штурмовиков — это Эльдорадо мы ищем до сих пор. И если успех когда-нибудь придет, в нем обязательно будет доля товарища Германа.
В период принадлежности АКМ к «Трудовой России» главными проводниками идей Германа и одновременно самыми яркими командирами были два Алексея: Гунькин и Игнатов. Брутальные ребята в черных бомберах, дружившие с нацболами, но хранившие верность АКМ. К сожалению, после раскола произошло нечто вроде смены поколений. Если в 2004 году они еще вели колонну с мегафонами, то через год это пришлось делать мне и другим тогдашним новобранцам. А ставшему профоргом в МАИ Гунькину позже сильно влетела когда мы забомбили агитационными граффити студенческий городок. Предыдущие командиры любили СССР и Сталина, а новый состав ориентировался скорее на новых левых и антифа. Ну и работы-семьи, конечно, безжалостно поглощают активистов, стойких всегда единицы.
Практически сразу после раскола освободился из тюремного заключения Александр Шалимов. Отмотав срок за бросок коктейля Молотова в здание сайентологической секты, Саня практически сразу включился в деятельность. Поскольку до его освобождения мы знакомы не были, сложно судить, сильно ли человек изменился в тюрьме. По блатной романтикой он проникся определенно, при этом оставаясь довольно классическим левым реваншистом начала нулевых. Помимо организационной работы, Саня внес значительный вклад в неформальную жизнь коллектива. «Повремени, повремени», «стебануло», «газанули», «мошки-мандавошки», «бабка суетой-муетой торгует», «сами себе на хуй наступаем», «девка босоногая покоя не дает» — эти фразы стали в нашей среде крылатыми. Фееричные рассказы про сокамерников вроде Паши Птеродактиля или Яши Краснодарского и похождения друга детства Лени Голикова (не путать с пионером-героем) тоже стали неотъемлемой частью фольклора АКМ. Как-то после митинга на Чистых Прудах нас спонтанно пытались атаковать наци, которые тусовались там в больших количествах. Соотношение сил было явно не в нашу пользу, но тут случилось неожиданное, Шалимов сделал шаг навстречу нападающим, и его фирменного «Маму твою ебал!» оказалось достаточно, чтобы боны в нерешительности отпрянули. Так что шутки шутками, но порой весь этот колорит приносил пользу.