С того дня, как Пимочкина принесла мне книги, я не прочёл ни единой заметки в главных советских газетах (игнорировал и «Советский спорт»!). «От заката до рассвета» листал страницы библиотечных книг, отмечал в уме, что «это я уже знаю»; что разбирая «эту тему» автор учебника «подошёл к лошади не с той стороны». Прикидывал, как сам бы объяснил тот или иной вопрос — находил свои решения изящными и неотягощёнными мусором лишней информации. Вновь сверял собственные умозаключения с рассуждениями автора книги — то и дело скрипел зубами от возмущения. Временами желал отыскать составлявшего учебник «неуча», взять его за седую бороду и ткнуть носом в его нелепые объяснения.
Полтора часа в день у меня уходило на общение с посетителями. Всё остальное время посвящал планированию собственного будущего и… математике. Ближайшее будущее нарисовал в воображении быстро и подробно. Ковылял в компании соседей по палате в столовую, по привычке рассматривал стройные (и не очень) фигуры женщин в белых халатах. Но вместо эротических фантазий выстаивал в голове цепочки рассуждений; жонглировал цифрами, придерживаясь математических законов и правил логики. Ковырял ложкой в недосоленной (или вовсе не солёной?) каше — строил в уме графики. Временами упрекал себя в странном времяпровождении. Но и тут же оправдывался: «А чем ещё мне в этой больнице заниматься?».
В прошлой жизни я с институтских времён не открывал учебники по математике. Да и тогда все эти понятия (теория множеств и математическая логика, математический анализ, комплексный анализ, дифференциальные уравнения, теория чисел, высшая алгебра, топология, теория графов, дискретная математика, теория вероятностей и математическая статистика) казались мне не больше, чем умными словами. Но вот теперь они выглядели ячейками, скрывавшими огромные объёмы конкретной информации. Вот только природа той информации оставалась для меня невыясненной. Каким образом эти знания оказались в моей голове? Достались в наследство от Комсомольца? От семнадцатилетнего пацана, выпускника школы-интерната?
Прикидывал, как именно Александр Усик мог заполучить математические знания. Не верил, что их ему дала советская школа-интернат: иначе весь первый курс Зареченского горного института состоял бы из её выпускников (а может, и первый курс математиков МГУ). Комсомолец был умным парнем — в этом я не сомневался: иначе он не учился бы в институте, а ограничился бы зачислением в училище. Вот только ума и сообразительности для получения знаний недостаточно. «Откуда дровишки?» — прикидывал я. Парень занимался самообразованием? Или у него были мудрые наставники, умело направлявшие жажду знаний паренька в нужное русло? А может, весь этот нехилый объём информации достался мне вовсе не от Комсомольца?
Мог ли я «зачерпнуть» информацию, переходя от одного тела в другое? Я думал об этом и сегодня. Попутно мусолил в мыслях темы, о существовании которых в прошлой жизни даже не подозревал. Уверен: размышления о «геометрических свойствах кривых второго порядка» мне из будущего показались бы сродни белой горячке. Не сомневался, что подобных вещей раньше не касался. Однако теперь мысленно спорил с автором книги на эту тему, находил его рассуждения и утверждения излишне путанными и усложнёнными. Я смотрел в потолок, хмурил брови и в уме отчитывал некого профессора за безответственный подход к изложению важного процесса. Подозревал его в намеренном утаивании от читателей информации.
Соседи по палате уснули — сообщали мне об этом громким сопением. Оба на дневном обходе вновь жаловались доктору на бессонницу. Говорили, что полночи проводят без сна, смотрят в потолок и завидуют комсомольцу (так они величали меня: оба товарищи были гордыми обладателями седых висков и партийный билетов). Вот только они не упоминали о том, что дрыхли половину дня, а потом ещё и засыпали вечером едва ли не в то же мгновение, когда в палате гас свет. Похрапывание соседей мне не мешало думать. Напротив, я даже вычислил в нём некоторую закономерность. Подсчитывал секунды между всхрапываниями и думал о том, из больницы пора сваливать. Иначе вскоре от безделья сойду с ума. Если ещё не сошёл.