Вся банда у Прохора состояла из украинцев, поляков не было. Допрос показал, что на территории Западной Украины действовали абсолютно обособленно оунов ские и польские бандгруппы. Друг друга они люто ненавидели, и смешанных не было. И те, и другие комплектовались исключительно по национальному признаку. Именно поэтому в банде присутствовали одни украинцы.
За все время допросов полковник молчал, но слушал с интересом, только однажды прошипел с ненавистью сквозь зубы. Когда главарь взял на себя уничтожение армейских складов.
— …твари… Это были склады моей дивизии. Шесть погибших…
Когда Прохор выдохся, то есть рассказал все, что знал, причем с подробностями, я достал из ножен клинок и дважды ударил его в грудь, не обращая внимания на поморщившегося полковника. После этого, убрав блокнот в планшет, пристегнул последний к своему армейскому ремню. Нагнувшись над одним из мешков, я достал ракетницу и, зарядив сигнальную, выпустил ее в небо.
— Ты не представился, — сказал полковник, потом добавил: — Хотя о чем это я? Полковник Кириленко, командир стрелковой дивизии.
— Извините, своего имени назвать не могу. Есть причины для этого. У вас сломана нога и два ребра. Заниматься мне вами некогда, но и бросить не могу. По этому, когда патрули, что наверняка продолжают поиски напавших на вас, сориентируются по ракетам и доберутся до хутора, я оставлю вас на их попечении. Хорошо?
— Отказываться не буду, — криво усмехнулся Кириленко.
— Пока есть время, я соберусь. Надеюсь, вы не претендуете на мои трофеи?
— Все, что взял с сабли, твое. Я служил в Азии, там закон трофея священен.
Много вещей я решил не брать. Мне требовался короткоствол. С учетом того что действовал я фактически на стороне Советов, мне нужно было именно их оружие, но единственный наган принадлежал полковнику, тот это подтвердил, сразу же затребовав его себе обратно, и тут же стал проверять, заряжен ли он. Проверив, успокоился, стал меньше нервничать. Так что все мои трофеи уместились в одном армейском сидоре. Там были документы убитых — всего три, главаря и двоих из хаты, остальные их не имели — деньги, боеприпасы, три гранаты, двое наручных часов, третьи пришлось также вернуть полковнику вместе с его документами. Вот и все, больше ничего я не взял. Был один «браунинг», польский «WiS vz35» и «парабеллум». «Браунинг» меня не заинтересовал — патроны фиг найдешь, а вот польский пистоль и «парабеллум» я взял вместе со всеми патронами и магазинами. Мой запас будет на черный день. Временные машинки, до окончания запасов патронов — у бандитов не сказать, что их было много. По сотне на ствол всего.
Из армейского снаряжения прибрал фляги, походные котелки и другую необходимую мелочь, включая посуду. Правда, часть оказалась попорчена осколками от гранаты, и я их оставил.
На десятой минуте я выпустил еще одну ракету и стал ожидать помощи. Та прибыла только через два часа. Когда я выпустил шестую ракету. Осталось всего три, да и то осветительные.
Настроение у меня было на высоте. После того как я помог полковнику сменить место лежания и сделал косынку для руки, прогуливался по двору, весело насвистывал и ожидал патрули.
Заметив вдали свет фар, я выпустил седьмую ракету и направился к полковнику. Разбудив его — он лежал на куске брезента, — сообщил о новостях и, отдав ракетницу и оставшиеся осветительные патроны, подхватил мешок, после чего побежал в сторону оврага. У самого края я остановился и прислушался, снова осматриваясь. Шум двух машин приблизился, вот в оптику бинокля стало видно две полуторки, кузова которых покидали красноармейцы с длинными винтовками в руках в такой знакомой форме. Светили фонарики, забегали бойцы, видимо, обнаружив убитых и раненого полковника. Наверняка орали командиры, отдавая приказы, но меня это уже не интересовало. Убедившись, что полковник в безопасности, я спустился и, подсвечивая фонариком, что обнаружил в вещах Прохора-главаря, подошел к Огоньку.
Тот, к моему удивлению, нагло спал. Пришлось будить. Подтянув подпругу, я отвязал повод, плюнув на оставшийся в земле шомпол, и запрыгнул в седло. Все, меня тут больше ничего не держит, пора сваливать куда подальше, чтобы переждать ночь. Двигаться сейчас к городу смысла нет, нарвусь на патруль, еще подстрелят с перепугу, а вот завтра с утра можно. Если что, скажу Матвеичу, что заблудился и ночевал в лесу.
Переночевать я решил в лесочке у знакомого озера, что находилось в трех километрах от той дороги, где было совершено нападение на Кириленко. Там снял седло, спутал передние ноги Огоньку, лег на потник и, положив голову на седло, спокойно уснул. Сразу, без мук совести за невинно убиенных и другой мути. Я уснул так же легко, как рабочий или крестьянин засыпают дома после сделанной за день качественной, необходимой и, главное, любимой работы.