Поговорив меж собой, они единодушно вечером нам все в своих владениях объявили:
– Робятки! Вот сад, всё, что в саду созрэло, можете спакийно кушать в своё удовольствие, бэсплатно. Тольки дэрэвья не ломайте.
А зачем нам ломать деревья, когда плоды от зрелости своей сами падают вниз с деревьев.
Так началась наша практика.
Кстати, в самый первый день, как мы только поселились, в хозяйском дворе, Серёжа Дудин присмотрел яблоньку Белый налив с очень спелым плодом на самом верху.
Яблочко было на столько созревшим, что падающий на него солнечный свет просвечивал плод насквозь, даже были различимы коробочки, в которых спрятаны семена и сами семена. Оно так привлекало Серёжу, что он не мог оторвать от яблочка своего взора и постоянно проверял, весит оно ещё на дереве или его уже кто – ни будь съел.
Но яблочко висело как прибитое гвоздём к дереву. Другие падали от червоточины или от спелости, а это всё дразнило его, находясь на большой высоте. А при этом хозяева просили деревья не трясти, так как это вредит их здоровью.
Отношения Дудина и яблочка напоминало басню Крылова «Лисица и виноград». Когда это сравнение прозвучало вслух, то оно, почему – то Серёжу сильно обидело.
Он нам заявил:
– Сейчас я его сниму! И пошел в сад.
Мы подались за ним. Огромный ростом и очень тяжёлый массой он прошел по тропинке, идущей мимо злополучного дерева, и, как будто невзначай, долбанул его своим могучим плечом.
Дерево так встрепенулось, словно под ним произошёл взрыв противотанковой мины, его крона дернулась сначала в одну сторону, затем в другую, и, прежде чем остановиться, затрепетало каждой веточкой и листики на них испуганно зазвенели, а некоторые, не выдержав такого испуга, вспорхнули со своей обители, и подхваченные легким летним ветерком, боязливо приземлились за забором.
Всё это произошло за какие – то доли секунды.
Пока крона трепетала, Серёжа поднял глаза вверх, туда, где висел вожделенный плод.
От удара по стволу дерева яблочко тоже, вместе с кроной, дёрнулось в одну сторону, затем в другую и, подрожав со всей кроной, успокоилось и осталось висеть на месте, как ни в чем не
бывало.
Гнев Никтарьевича был неудержим!
Он изрыгнул из себя такую тираду, какую можно ожидать от человека, долбанувшегося ночью мизинцем ноги о край пианино.
Но вот чего ни он, ни все его зрители не могли ожидать, так это то, что яблочко такой речи тоже не выдержит.
Остановившись от дикой тряски и совсем успокоившись, оно тихонько соскользнуло со своей плодоножки и кинулось вниз.
Долетев до нижней толстой ветки яблочко ударилось о ветку и раз- летелось на мелкие брызги, окатив ими страждущего Дудина. Сто -ял он злой, обиженный физически и униженный морально, потому, что вид у него был такой, будто яблоко плюнуло ему в лицо.
Ни чего, кроме нашего истерического смеха эта история у нас не вызвала!
Поняв всю комичность ситуации, и, что на неодушевлённый предмет обижаться как – то глупо, с нами вместе посмеялся и сам герой истории.
* * *
На заводе нас распределили по сменам и не все мы оказались в одну смену. Но это нас не сильно огорчало, так как мы всё равно вечерами встречались вместе, а в выходные дни вообще не расставались.
В свободное от работы время мы осматривали город.
А посмотреть в нём было что.
Мы прекрасно осознавали, что этот город пережил всю войну на себе: бомбардировки, артобстрелы, оборону и оккупацию и, наконец, освобождение советскими войсками…
Было понятно, что здесь к моменту полного изгнания захватчиков, от города не оставалось камня на камне!
При этом мы гуляли по красивейшему городу, абсолютно молодому с широчайшими проспектами, тротуарами шире проез -жей части улиц Томска. С зелёными аллеями, цветущими разно -образными цветами клумбами и кустарниками. Могучими плакучими ивами, свесившими свои тонюсенькие веточки до самой воды, протекающей по городу реки Свислоч.
Вокруг нас ходили добрые люди с приветливыми взорами, готовые рассказать с неподдельным удовольствием как нам пройти или проехать к искомому нами месту. Такими добродушными, открытыми, отзывчивыми могут быть только люди, пережившие вместе великое горе.
Этот город и его людей мы полюбили сразу и навсегда!
А сравнивать нам было с чем: трое суток, проведённые в московской толкотне, суете, неотзывчивости даром не прошли. Я согласен, что в тех местах, по которым мы гуляли по столице страны местных жителей практически и не бывает, только приезжие. Поэтому у всех впечатление было не о москвичах, а о городе, нашпигованном людьми как засоленной рыбой бочка.
Гуляя по улицам Минска мы, даже при желании не могли столкнуться со встречными людьми, или пытаться оббежать впереди идущего, потому что люди спокойно шли каждый своим направлением, и места для остальных хватало, чтобы даже проехать на малолитражке, и не толкнуть идущего рядом.