Видимо, обладая даром рентгеновского излучения, лучший и единственный городской травматолог бабка Данья с уверенностью заявляет, что перелома у меня нет, есть вывих и сильный ушиб с отечной гематомой. Предварительно опоив одурманивающим напитком на основе мака, с нескольких глотков которого я натурально плыву и теряю способность чувствовать свое тело, сильными как у спортивного массажиста пальцами Данья сначала вправляет мне сустав, а затем туго обвязывает вымазанный мазями голеностоп длинными кусками пропитанной чем-то зеленым материи, чтобы получилось нечто вроде кокона. До утра велит мне находиться при ней и потом ходить так еще четыре недели, раз в три дня меняя мази в повязке.
Костыль мне сооружает верный Голец на пару с Жилой. Перекладину тряпками толсто обмотали, чтобы моей подмышке помягче было. Уже к вечеру я вполне сноровисто передвигаюсь по Даньиной лачуге, пребывая в сущей ярости от известия, что остаюсь в Вирове. Ни Миша, ни сам Бур брать меня в обоз не желают. Место на насадах, говорят они в один голос, считано, а помощник из меня сейчас весьма сомнительный, гораздо больше пользы выйдет, если я со своим десятком останусь при усадьбе соблюдать порядок и закон в городе. И то, если нога сильно беспокоить не будет, а болит она, сволочь, надо сказать, довольно ощутимо. Честно говоря, в обозе мне, действительно, не место, боль терпеть еще можно, но вдруг загноится копыто, температура поднимется, начнется гангрена, тогда мне при здешнем уровне медицины вилы. Нет, уж лучше и в самом деле не рисковать, тем более, что Миша рассказал про планы Бура направить в Полоцк еще один обоз, санный, уже по снегу. Любимой дочке Рогволда маленькой Рогнеде к тому времени исполнится пять, закончится младенческий возраст, вот Головач и хотел вместе с податным обозом послать девчушке гостинцев.
К утру я слегка успокаиваюсь и прусь через весь город на причалы. Меня сопровождает ночевавший со мной в хате у бабки Даньи Голец.
Не знаю кто как, а Голец положением своим доволен до нельзя. Еще бы, далеко не каждому удается сделать такую головокружительную карьеру: из лесных татей прямиком в боярскую дружину да еще с полной торбой серебра. А как узнал, что в городе из высшей администрации остается лишь Завид с мамашей и мы в роли шерифа с помощниками, так и вовсе расцвел. Я поначалу его энтузиазма не просек, а потом врубился и понял: за отведенное нам короткое время практического полноправия можно наворотить больших дел и порядком утяжелить свою мошну.
С помощью Миши, собственных ушей, глаз и смекалки за последние несколько дней я узнал уйму вещей полезных для адаптации к предложенным условиям существования.
Собственно, сама иерархия здесь не сложная. Над всеми подвластными землями стоит князь. Чуть ниже бояре и княжьи ближники. У князя и бояр пожирнее есть личные дружины, а в случае крупной войны собирают ополчение с деревень и городов. Над дружинами стоят воеводы, сотники и десятники. Самые лучшие бойцы — наемники скандинавы (как те злополучные Минаевы урманы) и варяги, эти вообще звери, те же славяне, да не в пример воинственнее здешних, потому как на Балтике рядом с немчурой, урманами, свеями и данами проживают, вертеться приходится. Вот, к примеру, на всю шайку Миная хватило бы трех-четырех варягов из княжьей старшей дружины. Есть у князя еще младшая или детская дружина, в ней отроки, если повезет, дослуживаются до старших.
В городах и больших деревнях сидят княжьи люди — посадники, либо наездами бывают тиуны, которые объявляют людям княжью волю и собирают с населения ежегодную дань. Дань свозят в специальные пункты — погосты, откуда ее забирает охраняемый обоз или отправляют напрямую, в нашем случае в Полоцк.
Живут родами либо общинами. Выбирают над собой старейшин, либо войтов как убиенный Родим, чтоб в случае чего было кому порвать на груди рубаху, принять трудное решение и направить общие усилия в нужное русло.
Также вес имеют купцы. Жирный купец у любого князя в милости, так как деньжат на хавчик и оружие подкинуть может. Вот как тот купчик, с кем Головач в доле был. Он и на похоронах присутствовал и на проводах плавучего обоза, половину добра в котором — его. Одет как все, бородатый, кудрявый дядька без лишнего веса, встретишь и не скажешь, что богатый купец.
В большом почете старцы-ведуны, толковые знахари и волхвы, но эти с простым людом не вяжутся, ибо особая каста.