в ней очень мало явных изуверов,
и очень много таинства – со дна.
С глубин языческих, еще дохристианских:
и не плохи они, не хороши-
они идут от доброты славянской,
и от открытости, ранимости души.
В ней нет притворства и коварства,
почти нет зависти и пользы для себя,
всегда славянин жил для государства,
и умирал, отечество любя.
И не случайно русский шлем – открытый.
В нем нет забрала, перьев напоказ,
и русич выходил на битву
с открытым взглядом своих синих глаз.
Врагов не счесть – являлось нам сердитых,
но никому победа не далась:
в конце концов они все были биты…
***
Но я отвлекся – век Екатерины
блестящим был, но вовсе не простым:
любимица дворян, народной сердцевины -
она не знала. По России дым
шел черный-черный, а крестьянской долей
был рабский беспросветный труд;
народ роптал и вспоминал о воле,
И Емельян Иваныч поднял кнут.
Пылают барские хоромы,
И снова взбудоражена земля:
Пожары, пытки и погромы,
Страх Петербурга, дрожь Кремля.
И кровь – закат или заря -
Над обезумевшим народом,
Над перепуганною властью?
И черный дым в небесных сводах,
И снова над страной ненастье.
Несправедлива и не нова
Мораль чертовской западни,
Что угнетение одних
Счастливым делает другого.
И месть народа, снова месть,
И всяк спешит следы заместь.
И как в любую бойню-смуту
Мгновенный суд – сейчас и здесь!
В крови замешанная круто,
Месть билась в тысячах сердец.
Но был предатель, наложивший путы,
Всё кончилось в течении минуты,
Весь мир устал от крови, наконец.
Лжепётр-третий, дерзнувший на трон,
В бою с Суворовым, по счастью, не столкнулся,
И был без боя им пленен.
И как над Разиным, топор над ним взметнулся.
***
По счастью на Суворовских руках
Народной крови не было ни грамма.
Но ужас наводил и страх
Он на врагов в далёких странах.
Богатыри! Богатыри!
Вот кто историю творит!
А в вышине – орла круги,
Россия – где твои враги?
Все расползлись, забились в щели.
Неужто всех их одолели?
Твой подвиг не опишет бард –
Вот Измаил, вот Сент-Готард!
О, восходящий свет зари,
Победно русский штык горит!
Но, нет! Суворова не стало,
И Александра с пьедестала,
Как шулера с колодой карт,
Убрал с дороги Бонапарт.
Как к казни приговор – Тильзит,
И вот французам путь открыт!
………
С какой тоской, с какою болью,
Суворов, твои раны солью,
Посыпали, но было нам дано
Надеждою скупой – Бородино!
Миг перед смертью очень краткий,
Не всем дано в глаза ей посмотреть.
Нет нужды повторять в каком порядке
За строем строй выкашивала смерть.
Бородино! Там кровью истекать
Сто тысяч воинов осталось.
Отдав Москву – Россию отстоять -
Решенье горькое в то время принималось.
Как в Смуту – через двести лет –
Склонился стольный град без боя –
Венцом наполеоновских побед,
А после – самой страшной болью –
Когда он понял, что спасенья нет…
Москва впитала его силы, соки,
Пошли из-за добычи склоки,
И вилы партизан – острее, чем стилет.
Москва сгорела, в довершенье бед,
И тут расплаты подоспели сроки
Тогда он понял, что спасенья нет!
И он бежал, и вслед за ним,
В метельных северных просторах,
Развеян его славы дым,
Но не фельдмаршалом седым,
Народом, что непобедим,
Солдатом выучки Суворова.
***
Народ, который спас страну,
Бесправным был еще пол века.
Удобно получать в казну
Доход с раба, не с человека.
Корабль дал течь и шел ко дну.
Запасом прочности махина,
Еще держалась на плаву,
Но курс проложен был – на льдину,
Что возвышалась наяву.
***
На рубеже столетий двух,
На лезвии эпох, на грани,
Родился гений, чей свободный дух
Традиции и моды протаранил,
Возрадовался русский слух,
Отверг французам плату дани.
Без Пушкина мы были бы сироты.
Его великий, нежный дар
Создал поэзии российской соты,
Куда с тех пор стекается нектар.
На мир глядя с огромной высоты,
Откуда мелочи-условности незримы,
Корабль он создал в море красоты,
Волшебный парусник скитальцев-пилигримов.
С тех самых пор в миру проходят мимо
Года, столетья, войны, мор и глад,
Сверкнув-мелькнув клубком неповторимым.
Преодоление преград -
Сменили мы на сон ленивый.
И только Пушкин, вечный эталон,
всем, кто душою молод и влюблён.
***
Когда сел Николай на трон,
снег обагрился кровью чистой;