— Изнасилование требует времени, — добавила Ева. — Ему надо было успеть в срок и придерживаться приоритетов.
— И в этом я с вами соглашусь. Но изнасилование или угроза изнасилованием часто используются в садистских убийствах. Не реже, чем увечья. Здесь не было сексуального насилия, не было увечий, не было вандализма. Он пришел подготовленным, пришел с определенной целью. Он добился своей цели с помощью грубой силы и физических — а может быть, и эмоциональных — пыток. — Мира разложила на столе фотографии с места преступления. — Он связал их и тем самым поставил их под свой контроль, дал им почувствовать себя беспомощными. Снял изоленту с их ртов. Это подсказывает мне, что он хотел видеть их лица. По какой-то причине он в этом нуждался. Он хотел видеть их лица целиком, пока душил их.
— Гордился своей работой?
— Да. Он выполнил свою работу, он наслаждался своей силой и властью над ними. Поскольку он сумел одолеть мужчину таких лет и такого физического развития, как Байсон, нетрудно предположить, что он сам в хорошей форме. Для убийства он использовал то, что подвернулось под руку на месте: пояс от халата, веревку. Это свидетельствует о ясном уме и присутствии духа. Отсутствие ДНК на месте первого убийства указывает на то, что он принял меры предосторожности. Однако на месте второго убийства была найдена его ДНК, и это говорит о том, что он потерял самообладание, позволил чувствам взять верх.
— Потому что ему настучали по башке.
— Совершенно верно. — Мира невольно улыбнулась. — Байсон причинил ему боль, а он, видимо, не умеет держать удар и плохо реагирует на боль.
— Первичной мишенью была Копперфильд.
— И я не сообщила вам ничего такого, чего вы раньше не знали.
— Нет, но вы подтвердили мои выводы. Он пошел на крайние меры, не будучи доведенным до крайности. Он, безусловно, опасался их, опасался того, что они могут сделать, но на телах жертв, на месте преступления нет никаких следов паники убийцы. Он владел собой и продемонстрировал это своим жертвам и самому себе, когда душил их лицом к лицу. «Смотри, как я тебя убиваю, а я посмотрю, как ты умираешь», — задумчиво проговорила Ева.
— Да. И хотя он — в этом можно не сомневаться! — испытал волнующие ощущения во время первого Убийства, он настолько сохранил самообладание, что быстро переместился к месту второго убийства и закончил свою работу.
— Но он не профессионал. Слишком грязная работа для профессионала.
— И опять я с вами согласна, — кивнула Мира. — Но он был очень сосредоточен, целеустремлен и прекрасно подготовлен.
— Для этого достаточно развитого чувства самосохранения.
— Вполне. Следуя этому чувству, он, возможно, защищал себя, свои интересы или другого человека, который был ему дорог. Он был очень осторожен.
— Но он не настолько знаком с криминалистической экспертизой, чтобы сообразить, что мы сможем взять его ДНК со ссадин на костяшках пальцев Байсона.
— И тем не менее, — возразила Мира, — я считаю его человеком образованным, дисциплинированным и дотошным. Не сомневаюсь, что он уничтожил все, что изъял из обеих квартир, избавился от инструментов, при помощи которых проникал в квартиры. Буду очень удивлена, если окажется, что это не так. Если вам доведется его допрашивать в ходе вашего расследования, я полагаю, он охотно пойдет на контакт и проявит готовность к сотрудничеству. Если он был знаком с убитыми, он обязательно посетит заупокойную службу и будет демонстрировать все подобающие признаки скорби по безвременно ушедшим. Все детали своего поведения он тоже продумал заранее.
— А также алиби на интересующее нас время, — мрачно подытожила Ева.
— Несомненно, у него есть алиби. Другие в сходных обстоятельствах могли бы демонстративно отказаться от хлопот по обеспечению алиби: это увеличивает остроту ощущений во время следствия. Я хочу сказать, что для других это было бы игрой. Но это не ваш нынешний случай. Он заранее расставил все точки над «и».
— Да, спасибо, — кивнула Ева.
— Я с нетерпением жду завтрашнего праздника, — сказала Мира, когда Ева поднялась.
— А что за…. Ах да!
Мира со смехом повернулась во вращающемся кресле.
— Не припомню случая, чтобы праздник в вашем доме не стал событием знаменательным и запоминающимся. Мэвис, должно быть, в восторге.
— Да, наверно. Хотите знать правду? Я ее вроде как избегаю. Нам пришлось сходить с ней на занятия по подготовке к приему родов, понимаете? Это был настоящий кошмар, я даже говорить об этом не могу без содрогания. А теперь я боюсь: вдруг она захочет убедиться, была ли я внимательна, все ли усвоила, позвонит и устроит мне… ну что-то вроде устной проверки?