Первое условие, которое стоит перед начинающим токарем-лекальщиком — это способность вырабатывать в себе это «чувство микрона». И еще одно требование — руки не должны быть влажными. Без «чувства микрона» нельзя сделать современный резьбовой калибр, а если стали влажными руки — нельзя браться за концевые меры длины.
Что такое концевые меры? Это набор небольших закаленных стальных пластинок различной толщины (от 0,3 до 300 миллиметров), изготовленные с точностью до одной десятитысячной доли миллиметра и доведенные до минимальной шероховатости. Их поверхности настолько тонко обработаны, что если их сложить, то под действием молекулярных сил они как бы «прилипают» друг к другу.
Токарь-лекальщик не может проработать без концевых мер ни часу. Если у него хоть немного увлажнятся руки, то, взяв в них плитку, он неизбежно оставит на ее зеркальной поверхности следы, переходящие быстро в коррозию. Такая плитка будет не пригодна к работе. Сами плитки проверяют на специальных приборах-интерферометрах, позволяющих измерять с точностью до одной десятитысячной доли миллиметра.
В то время все это было для меня такой премудростью, что голова шла кругом. Но постепенно я осваивался в мире малых величин и высокой точности. Конечно, кое-кто может быть с улыбкой воспримет мои воспоминания. Сейчас точность в одну десятитысячную долю миллиметра является порой недостаточной. Как уже было сказано, в некоторых отраслях техники измерения ведут уже не микрометрами, а ангстремами, т. е. десятитысячными долями микрометра. Но тогда, в конце тридцатых годов, на токаря, работавшего с точностью до одного микрометра, смотрели, кто с удивлением, а кто и с явным недоверием: что-то тут не так, разве может человек ощутить одну тысячную долю миллиметра? Просто фантастика! На заводе «Пневматика» я впервые ощутил, что такое микрометр. А через полтора года уже «крепко держал его в руках».
В настоящее время наша отечественная промышленность далеко шагнула вперед в достижении высокой точности обработки и измерений. Наши оптические заводы выпускают отличные приборы — интерферометры, оптиметры, профилометры, универсальные микроскопы и массу других «умных» приборов, облегчающих напряженный труд токаря-лекальщика. Эти приборы охотно покупают зарубежные фирмы и хорошо отзываются об их качестве.
Я уже много лет пользуюсь концевыми мерами из твердого сплава, отличающимися высокой точностью (1-й класс) и просто феноменальной долговечностью. Сколько бы ими ни пользовались, они не нуждаются в проверке. Делают эти чудо-плитки у нас в стране на заводе «Калибр».
Перед Великой Отечественной войной специальность токаря-лекальщика даже в Ленинграде была редкой. К тому же, как я говорил, эти мастера таили в секрете свои приемы труда. Бывало, подойдешь к специалисту, работающему на резьбовых калибрах, с каким-нибудь вопросом, а тот снимает со станка работу, спрячет ее в ящик, а потом уже начнет с тобой разговаривать. Узнать от него о какой-либо тонкости в работе было невозможно. Сейчас другое дело: за 25 лет моей работы в Москве мне удалось подготовить 30 учеников. Многие из них стали настоящими мастерами своего дела и работают на различных заводах нашей страны.
Разнообразна номенклатура работ токаря-лекальщика.
Я вкратце опишу несколько новых работ, сыгравших заметную роль в нашем самолетостроении, которые пришлось начинать и осваивать именно токарю-лекальщику.
Сначала я скажу несколько слов о резьбовых работах, так как все же основная продукция, выпускаемая токарем-лекальщиком, — это пробки и кольца. Диапазон размеров резьбы, на которые приходится делать калибры, сейчас очень велик. Мне, например, приходилось делать калибры размером от 1×0,2 до 280×4 миллиметров с метрической резьбой, калибры трапецеидальной резьбы с числом заходов от 1 до 10. И все это не за всю мою трудовую жизнь, а за весьма небольшой отрезок времени, когда осваивали производство только двух типов самолетов ИЛ-18 и ИЛ-62. Кроме этих видов резьбы, к конструкции самолета применяют еще множество других резьбовых соединений.