— Для доклада у вас осталось восемь минут.
Торопясь и волнуясь, Вологдин заговорил об учебе в летной школе, о полетах на МБР, об участии в боях. Он боялся, что не успеет сказать о главном, потому перескакивал от события к событию.
— Понял, что боевой опыт у вас есть, что в училище на И-шестнадцатом летали, — остановил его Гусев. — Будем заново седлать этот самолет. Машина, сами знаете, строгая, а времени на учебу мало. Вылет завтра в десять ноль-ноль. Спать ложитесь здесь, в моем кабинете, на диване. — Заметив недоуменный взгляд Вологдина, комэск добавил: — Я в штаб к начальству заскочу, оттуда загляну в госпиталь, товарища осколком зацепило. К полетам вернусь. Располагайтесь!
Капитан ушел. Вологдин снял китель, ботинки и с удовольствием растянулся на широком жестком диване. Сон не приходил. Сухой, резковатый Гусев озадачил его.
«Принял как незваного гостя, — размышлял Михаил, — у нас в эскадрилье так зеленых новичков не встречали. А потом кабинет свой отдал. Странный…»
Утром Гусев после двух вылетов с Вологдиным на самолете со спаренным управлением буркнул:
— У меня замечаний нет!
И, не добавив ни слова, ушел.
На третий день после очередного полета старший лейтенант опять услышал:
— Замечаний нет! Принимайте «тройку».
Вологдин уже знал, что прежний хозяин «тройки»
ранен, машина свободна и ждет нового пилота.
Простым оказался и первый самостоятельный вылет на задание. В составе звена Вологдин патрулировал на истребителе над передним краем. Авиация противника не появлялась. Все же поздним вечером комэск заставил каждого летчика кратко доложить о полете.
— Всегда так, — сказал Михаилу адъютант эскадрильи, немолодой уже капитан из гражданских пилотов, когда они вышли из кабинета Гусева. — Все по-деловому, коротко и ясно. Ни у кого не спрашивает о личных делах, считает, что это к военному делу не относится…
Уважительный тон, которым говорил адъютант, удивил Михаила и заставил поразмыслить о том, что плохо он еще разбирается в людях. Никак не удается ему пока понять нового комэска.
Вскоре Вологдину доверили самостоятельное задание. Адъютант разбудил его под утро, протянул карту с наземной обстановкой и поторопил:
— Мигом собирайтесь и — в штаб. Капитан Гусев ждет. А я глаз еще не смыкал, возился с этой картой.
— Комэск тоже не ложился? — спросил Михаил.
— Не знаю. Не в духе сегодня. Хотел сам на разведку лететь, командир полка не пустил. Туман наши «ишачки» к земле привязал, а сверху данные об обстановке за линией фронта требуют.
— Значит, я полечу? — обрадовался Вологдин.
— Не знаю, — уклонился от ответа адъютант. — Попрошу поторопиться, — подстегнул он, видя, что старший лейтенант тщательно поправляет прическу.
— Я готов, — вытянулся в струнку Михаил.
Они поспешили по узкой деревенской улочке к штабу, поглядывая с тревогой на хмурое обложное небо;
Вологдин стукнул ребром ладони в обшитую дерматином дверь.
— Входите, — подал голос комэск.
Его лицо было необычно хмурым, посеревшим. «Опять ночь не спал, — подумал Михаил. — Наверное, кому-то пытался доказать, что лететь нельзя, с кем-то спорил. Не сумел убедить, решил сам полететь, не получилось…»
Гусев взял у Вологдина карту с обстановкой и начал, как обычно, без лишних слов, изредка поглядывая на летчика:
— За линией фронта видимость есть. Надо сфотографировать железнодорожную станцию. Там много зенитных средств. С вами, Вологдин, я летал. На вас надеюсь.
Скупые слова Гусева были для Михаила наградой.
— Задание понял: произвести фото- и визуальную разведку железнодорожного узла противника, — отчеканил старший лейтенант.
— Постарайтесь сделать с первого захода. Вы бывший разведчик. Уверен, сможете. Если нет вопросов, вылет по готовности…
По готовности — значит немедленно. Вологдин вывел оборудованный фотоаппаратурой И-16 на старт. Истребитель взмыл в воздух. И сразу исчезла из видимости земля. Михаил выдерживал курс вслепую, только по приборам. В довершение всего перед линией фронта по плексигласу кабины растеклись дождевые струи.
Он резко снизился, и вдруг, словно вынырнув из воды, самолет очутился в светлом, прозрачном пространстве. Михаил взглянул на умытую дождем землю, сориентировался по карте. Цель полета — станция — была уже близка, но впереди голубело чистое небо. Незаметно подойти к цели стало невозможно.
«Предвидел этот вариант Гусев, потому и хотел лететь сам. Бережет других», — подумал Вологдин о комэске и решил зайти к станции со стороны вражеского тыла.