— Это я знаю. Но в какой род войск тебя направят? Во флот, в артиллерию или к нам, в авиацию? Да, а где же твоя амуниция?
— Нам ее не дали. Ходим в своем.
— Так, все становится ясным… — помрачнел Вологдин. — Значит, готовят в тыл фашистам?
— Не знаю, ничего не знаю! — умоляюще поглядела на него Катя. — Давай не будем сегодня говорить о войне. Пусть будет только праздник. Твой и мой… Хорошо, милый?
Но война сама напомнила о себе, едва вышли за порог дома. Серыми тенями, шаркающей походкой шли по улицам закутанные во что попало люди. Проторенные тропки вели к дверям каменных подвалов с надписями: «Бомбоубежище». И могильными холмами громоздились повсюду груды грязно-серого снега.
Первый адресат, кому надо было передать посылку, — мать летчика из звена Михаила — жил неподалеку на набережной, на первом этаже небольшого дома. Звонок не работал, и Вологдин несмело постучал. На стук вышла низенькая сгорбленная старушка.
— От вашего сына я, — сказал Михаил, передавая ей сверток. — Здесь продукты.
— Благодарствую! Как он, Ванюшенька?
— Хорошо. Здоров, воюет. С праздником велел поздравить.
— Спасибо, дай бог здоровья вам и женушке вашей. Может, зайдете?
— В другой раз. Мы еще в несколько мест поспеть должны. Сыну что передать?
— Все хорошо. Пусть не беспокоится обо мне.
— Сына вы прекрасного вырастили. Все его у нас любят. Да он сам написал о себе, в свертке письмецо…
По узким тропинкам и покрытой льдом лестнице пробрались Вологдины в квартиру на 2-й линии Васильевского острова. Дверь открыл хмурый, обросший щетиной мужчина в измятом коверкотовом пальто.
— Соседи на работе, — буркнул мужчина, когда Вологдин сообщил о цели прихода.
— Вот это, пожалуйста, передайте, — попросил Михаил, протягивая мыло и папиросы. — На словах скажите, что капитан Пегов жив и здоров. Кланяется им.
— Ясно, — выдохнул мужчина, плотно закрывая дверь перед носом у пришедших.
— Тепло бережет. Даже зайти не пригласил, — сказал Михаил жене. — А ведь я его где-то видел! Да, видел! Это же знаменитый конферансье! Ты его тоже должна помнить, Катя. Мы с тобой бывали на его концертах. Каким он тогда выглядел разбитным и веселым! И вроде не старым совсем.
— Холод и голод, Мишенька… — вздохнула Катя.
В квартиру на пятом этаже по Косой линии Вологдины не достучались. Спускавшаяся сверху соседка объяснила, что уже не живут здесь родители летчика. Нового адреса она не знала. Сказала еще, что к родственникам перебрались, у которых есть железная печка.
— А ведь и нам надо бы буржуйку раздобыть. Верно? — спросил Михаил. — На Васильевском в складе одном был у меня знакомый. Давай-ка заглянем, тут совсем недалеко.
Катя согласно кивнула.
Михаил с облегчением вздохнул, увидев знакомого интенданта в комнатушке при складе.
Круглолицый, одетый в старенькую меховую летную куртку и стеганые брюки, он сидел у раскаленной от жары печки — бочки из-под авиационного масла с вырезанной дверцей.
— С наступающим праздником, товарищ начальник, — приветствовал интенданта Вологдин. — Народу — никого.
— Выдавать нечего, дружище! — По слову «дружище» Михаил понял, что интендант узнал его. — Все, что было, роздано. Ни запасов, ни поступлений нет. Здравствуй, морской сокол. Живой, значит?
— Жив-здоров, того и вам желаю. А это жена моя, Екатерина.
— Здравствуйте, сударыня. Техник-интендант первого ранга Смирнов Виктор Александрович. Наряды, доверенности есть? На какое довольствие?
— Мы с личной просьбой, — смутился Вологодин.
— Личных просьб не исполняем. Так же, как и общественных.
— В порядке исключения прошу… Пустая бочка мне нужна… Печку дома сделать, — проговорил Михаил.
— Чего не могу, того не могу. Все раздали. Ни одной бочки в наличии.
— Я очень прошу. Жена замерзает. Самую ржавую и дырявую бочку.
— Еще в октябре все ржавые и дырявые отдали.
Вологодин заметил у ворот несколько бочек и никак не предполагал, что получит такой решительный отказ. Михаил знал Смирнова давно, это был приятель инженера его эскадрильи.
— Не ведаю, как вас и просить. Вот возьмите… — Михаил снял с руки «Кировские» часы и протянул их интенданту. — Хлеба полбуханки могу из дома принести.
— Ничего мне от вас не надо, — с обидой сказал техник-интендант, убирая руки за спину. — Я взяток и золотом не брал. В общем, прошу освободить помещение.
— Пойдем отсюда, Миша, — дернула мужа за рукав Катя.
Интендант пристально посмотрел на дрожащую, исхудавшую — кожа да кости — Катю и неожиданно для Михаила сказал: