Облегченно вздохнули.
— Летит! — послышался радостный крик техника.
Штурмовик Киселева приземлился точно у посадочного знака и подрулил к капониру. Младший лейтенант подбежал к Вологдину, доложил:
— Виноват, товарищ капитан. Увлекся штурмовкой. Забыл о требовании быть тенью ведущего. Оставался боезапас, сделал еще один заход на цель, стеганул очередью. Потом кинулся догонять вас. И тут горючее кончилось. Сел на ближайший аэродром, там заправился.
Выпалив это, Киселев надеялся, что Вологдин все поймет и порадуется его возвращению, но тот угрюмо спросил:
— Почему не отвечали по радио?
— Настройка сбилась. Не заметил сгоряча, — пояснил младший лейтенант.
— За нарушение строя и самовольные действия объявляю вам, младший лейтенант Киселев, выговор, — сказал капитан.
Киселев растерянно пробормотал: «Слушаюсь», такого оборота дела он не ожидал.
— Учтите, младший лейтенант, в следующий раз за подобные действия будете отстранены от полетов, — закончил неприятный разговор Вологдин.
— Есть, учесть, товарищ капитан…
Отойдя от самолета несколько десятков метров, Вологдин оглянулся и увидел на снегу тень. Ведомый, уныло опустив голову, шел за ним следом. Капитан резко бросил:
— Хотите показать, что теперь моей тенью станете?
— Товарищ командир, — вымолвил младший лейтенант, — знаю, вы за меня переживали, но у меня талисман есть…
За время войны Михаил наслышался о талисманах. Вражеские летчики рисовали на машинах карточные валеты и тузы, оскаленные морды львов и тигров, раскинувших крылья орлов и чаек. У наших авиаторов были любимые вещи, которые они брали в полет.
— Что за талисман?
— Обыкновенный серебряный портсигар, но подарила мне его невеста. Я его в нагрудный карман кладу, когда на штурмовку лечу.
— Это зачем же в нагрудный?
— Напротив сердца, товарищ капитан. И вы знаете, один осколок уже угодил в него. Вот посмотрите, какая вмятина!
— Значит, любит она вас, — уверенно сказал Вологдин, которому, в общем-то, было немного жалко ведомого и хотелось приободрить его.
— Если бы вы знали, что это за девушка!
— Знаю, блондинка, среднего роста, очень стройная, с карими глазами и румяными щеками… — неожиданно для самого себя описал приметы жены Вологдин и почувствовал, как сладко заныло у него в груди.
— Нет, товарищ капитан, — удивленно взглянул на него Киселев. — Она маленькая, почти совсем кнопка, и черноглазая, как цыганка. А как она смеется, как пляшет!
— Ну ладно, младший лейтенант, — вновь посерьезнел Вологдин. — Талисман талисманом, а голову на плечах иметь надо. Тогда служить легче.
Михаил подумал, что легкой жизни и службы ни у него, ни у Киселева не будет. Киселева и других своих товарищей он, может быть, уже сегодня опять поведет в бой. Легких боев не бывает. И самый трудный из всех — ближайший, тот, который предстоит вести. Потом будет следующий, опять самый трудный.
Над лесом кружили белые снежинки. Они медленно оседали на кронах деревьев, опускались на поляну, словно мотыльки, тянущиеся к костру, и незаметно исчезали.
Костер отогрел ближайшие деревья, и теперь сильно пахло свежей хвоей и горьким едучим дымом. К огоньку подошел комиссар отряда Николай Петрович Петров и, смахнув рукавицей снег с пня, сел напротив Вологдиной.
— Здравствуй, Екатерина. Помнишь, о чем мы говорили в прошлый раз? — спросил он, поправляя на переносице очки.
«По манерам сразу видно учителя», — подумала Катя, глядя на комиссара.
— О листке, который оторвался от ветки родимой, — сказала с улыбкой вслух.
— Почти по Михаилу Юрьевичу Лермонтову. Люблю я его стихи.
Помолчали. Немного погодя комиссар спросил:
— К нашей лесной жизни привыкаешь?
— Привыкаю помаленьку, — ответила Катя. — Люди здесь замечательные, со многими перезнакомилась.
— Кроме комиссара, — улыбнулся Петров. — Всего разок переговорили накоротке и расстались. Знаешь, где я пропадал последние дни? Занимался наиважнейшим делом: собирал по окрестным деревням продукты для обоза в Ленинград. Цены им сейчас там нет…
— Да, товарищ комиссар, хлеб там давно дороже золота. Да и тепло — тоже. Дров-то нет.
— Советские люди и в оккупации остались советскими людьми. Отрывают от себя и детей, отдают ленинградцам. Заготовили кое-что, но маловато. Надо в дальние села идти.
— Я бы тоже хотела помочь землякам, — вздохнула Катя.
— Из тебя — ленинградки — будет прекрасный агитатор, — сказал комиссар. — Об этом задании «не по специальности» и речь. А потом, когда соберем обоз, пойдешь вместе с ним к линии фронта. Возможно, потребуется связь с Центром. Здесь пока Валюша будет.