— Ты, Иван, машину водишь лучше заправского шофера.
— У меня от волнения живот подвело, — хохотнул Залесный. — Хорошо, что ужин предстоит. Айда в столовую.
— Пошли, — согласился Вологдин.
После ужина наступил тот неопределенный час, о котором говорят: спать еще рано, работать у самолетов уже поздно. В такое время авиаторы, случалось, собирались побалагурить в одной из землянок. В этот раз в центре внимания оказался неунывающий инженер эскадрильи.
— Так вот, — рассказывал, хитровато прищурясь, Залесный, — в конце прошлого века, когда вас, орлята, и в помине не было, в России возник проект строительства кораблей для Черного моря. В парламенте в ту пору владычицы морей Великобритании забеспокоились в связи со слухами о том, что в России заложено пятнадцать новейших броненосцев. Запрос царю пишут, протестуют супротив двенадцати «апостолов» и трех «святителей».
Дело тонкое, дипломатия, это вам, соколята, не на занятиях по матчасти дремать, отвечать надобно. И был дан ответ. Так, мол, и так, успокойтесь, любезные сэры, на Черном море заложено всего два корабля: «Двенадцать апостолов» и «Три святителя!»
Летчики засмеялись. Младший лейтенант Киселев решил выяснить, кого инженер имеет в виду, говоря о любителях поспать на занятиях.
— Ваш девиз, младший лейтенант, мы знаем: «От сна еще никто не умирал», — под общий смех уточнил Залесный.
Выйдя из землянки, Вологдин встретил своего техника Георгия Иванидзе с повязкой дежурного на рукаве.
— Дежурная служба, как всегда, новость узнает последней, — засмеялся Михаил. — Слышали, что капитан Залесный нашу с вами машину спас?
— Слышал, товарищ капитан. А вы знаете, что Залесный однажды не один самолет, а почти пол-эскадрильи спас? — в свою очередь спросил Гога. — Я сам был свидетелем…
— Точно? — с иронией переспросил Вологдин.
— Конечно! В сорок первом в резерве мы с товарищем инженер-капитаном оказались. Послали нас получать для фронта И-шестнадцатые. Приняли самолеты, погрузили на платформы и — в путь-дорогу. Не помню, на какой станции задержали наш эшелон, сказали, что впереди дорогу бомбят. А после и к нам фашисты прорвались. Водокачку бомбой разрушило. Струсить я не струсил, но, честно признаюсь, стало не по себе. А инженер стоит возле состава как ни в чем не бывало. В укрытие не идет. Я тоже не могу, поскольку указания старшего нет.
«Юнкерсы» пикируют, зенитные пулеметы строчат, да мало с них толку. Не могут достать, разве только снижаться не дают, но и с большой высоты бомбы на пути точно ложатся. Того и гляди наш эшелон накроют, увезти бы его, да паровоза нет. На водокачке заправляется. Отцепил Залесный платформы с самолетами от эшелона, сам на первую забрался, — продолжал Иванидзе. — Я за ним. Сел инженер в кабину «ишачка», запустил двигатель. Мотор заработал, винт раскрутился, и платформа понеслась вперед… Разогнав самолет, Залесный сбавил обороты. В общем, вывел он машины из-под бомбежки на перегон, подальше от станции. После паровоз нас опять на станцию притянул. Почти все на ее путях разбомбили. И нам бы досталось, если бы не смекалка инженера.
Иванидзе замолчал, и Вологдин подумал: «Воистину необыкновенный человек инженер эскадрильи, да и один ли он… Никакие беды не страшны, если тебя окружают настоящие люди».
Вологдин возвратился в землянку и услышал интересный разговор:
— …Разные, конечно, ходят слухи, — продолжал развивать какую-то мысль младший лейтенант, недавно прибывший в эскадрилью. — Говорят же в полку, что видели в кабине «мессершмитта» собачью морду.
Вологдин слышал байку, которую рассказывал младший лейтенант. Кто пустил слух — неизвестно. Нашлись ли простаки, которые в него поверили? Вряд ли… Да и как поверишь в такую глупость? Поговаривали, будто на Ме-110 — двухмоторном тяжелом истребителе, появившемся недавно на их участке фронта, — летает летчик, у которого собачья, покрытая рыжей шерстью голова. Вдобавок утверждали, что на Ме-110 установлен особый прицел и немецкий ас стреляет без промаха; за месяц он сбил несколько наших машин, а его самолет невредим.
Пилоты выжидающе смотрели на Вологдина: интересно, что он, опытный воздушный пилот, скажет о новом фашистском самолете и загадочном оборотне-летчике?
— Верно, что на прицеле у него фотоэлемент стоит? — спросил у Михаила новичок.
— Сомневаюсь. Таких прицелов у гитлеровцев пока нет. Тут, видимо, другое: хитрый и коварный враг. Нападает на одиночные и подбитые машины, их расстрелять, сами знаете, легче.