Закончился праздник, люди шумно и торопливо двинулись к выходу. Михаил старался держаться неподалеку от девушки. До ворот оставалось несколько шагов, когда толпа притиснула ее к забору, отторгнув от общего потока. Пробравшись к девушке, Вологдин прикрыл ее собой: «Идите за мной!» Она с благодарностью посмотрела на него и пошла следом.
Спустя полчаса они уже сидели рядом на скамеечке в небольшом скверике.
— Спасибо вам, — сказала девушка. — Я так испугалась…
— Ну что вы, право… Что я такого сделал? Просто не мог от вас отойти… Вы меня очаровали с первого взгляда.
— Зачем же сразу комплименты, — нахмурилась она.
— Простите, я не хотел вас обидеть, — сконфузился Михаил. — Вы знаете, заканчивается мой отпуск. Я уеду в Ленинград. Неужели больше не увижу вас?
— Вы из Ленинграда? — спросила девушка, и в голосе ее послышались радостные нотки. — Значит, мы земляки.
— Это судьба! — воскликнул Михаил.
Через два дня Михаил и Катя ехали в город на Неве в одном плацкартном вагоне.
…Вологдин провел шершавой ладонью по лицу, словно прогоняя нахлынувшие воспоминания, и лишь тогда вдруг понял, что произошло в это раннее утро. Война разрубила жизнь надвое, отодвинув за незримую, но непреодолимую черту мирное прошлое и открыв суровое и грозное настоящее. А будущее? Для всех ли настанет оно?
Несколько дней назад Екатерина Вологдина провожала мужа на учения, а оказалось — на войну. Катя растерялась. Страх за мужа вместе с томящей неизвестностью сломили ее. Не находя себе места, Катя бесцельно бродила из комнаты на кухню, повторяя:
— Что же делать? Что делать?
Подошла мать, рано поседевшая, но еще далеко не старая женщина, ласково обняла за плечи, усадила на диван, заговорила мягко и нежно:
— Успокойся, прошу тебя, успокойся… Я и сама не знаю, что делать, в голове не укладывается, что произошло…
Ольга Алексеевна взяла дочь за руку и почувствовала, как дрожат ее пальцы. «О муже беспокоится. Первое в жизни настоящее испытание наступило. Поддержать надо, от грустных мыслей отвлечь», — сочувственно подумала Ольга Алексеевна.
— Катенька, — ласково произнесла она, — а ведь сегодня ровно год с тех пор, как Михаил впервые в наш дом пришел. Стоял у порога, словно чужой, фуражку в руках мял.
Катя вытерла навернувшиеся слезы;
— Все никак не могла уговорить его. У театров встречались, под часами на Невском. Сюда привела, когда со свадьбой решили, а все равно стеснялся. Да и я не знала, как тебе сказать…
— Думала, ни о чем не догадываюсь? — улыбнулась Ольга Алексеевна. — Не ведала только, кто он, твой суженый.
— То-то ты глазами прямо-таки сверлила Мишу. Мне даже неловко стало, — ответила Катя. — Зачем так человека смущать?
— Хотела душу его разглядеть.
— Ну и как? Разглядела?
— Душа-то она в глазах отражается. Поняла, что человек добрый, серьезный, в жизни надежный.
— А я боялась, не выдержит он твоих смотрин, убежит, как мальчишка.
— От судьбы не убежишь, доченька. А свадьба ваша хоть и скромной была, зато веселой.
— Какая свадьба, мама! Просто свадебная вечеринка. Пышного торжества Миша не захотел.
Катя вспомнила, что пришли к ним тогда друзья мужа — летчики и ее институтские подруги-студентки. Спели «Трех танкистов», «Андрюшу», «Челиту». «Катюшу» несколько раз… Недавно появилась и сразу всем полюбилась эта песня.
— Все это в прошлом, мама. А теперь что будем делать?
— Сначала пообедаем, а после думать станем.
Катя, взяв ложку, машинально помешивала дымящийся борщ. Есть не хотелось. Тревожные думы одолевали ее. «Где сейчас Миша? Что с ним? Вот если бы рядом быть… Может, на фронт попроситься? Да, жаль, что не в медицинском учусь. Но ведь не одни медики на войне нужны. Сходить в военкомат, посоветоваться?»
— Ты что, дочка? Борщ совсем остыл, — подала голос Ольга Алексеевна, хоть сама тоже не притронулась к еде.
— Думаю, мама, на фронт уйти.
Ольга Алексеевна плотно сжала побелевшие губы. Возле рта обозначилась сетка морщин.
— А обо мне ты подумала, Катя? — хрипловато проговорила она.
Дочь замолчала, подумав о тяжелой материнской доле.
Отец, кадровый рабочий, защищал Петроград от Юденича. С фронта вернулся на завод, на свой родной «Красный выборжец». Затем с партийным мандатом поехал в уральскую деревню уполномоченным по коллективизации. Работал, не щадя себя, пока не настигла его кулацкая пуля.
— Мамочка, если бы отец был жив, я уверена, он одобрил бы мое решение.
Противоречивые чувства боролись в душе Ольги Алексеевны. Жалость к дочери, молодость которой оборвала война; память о муже, который никогда не оставался в стороне от общей беды и конечно же поддержал бы теперь дочь.