— Чего же ты, Петр, молчишь, товарищей не подбодришь? Беседа невеселая получается. Скис сам, что ли? — заговорила Катя, с улыбкой поглядев на хмурого Оборю.
— Я не молоко, чтобы скисать, — пробурчал Петр. — А если другие партизанской тактики не понимают, я не виноват.
— Это чего же, по-твоему, мы не понимаем? — насторожился Костя.
— Да то, что против силы не попрешь. У фрицев пушки, минометы, а у нас всего три «дегтяря».
— А куда идем-то?
— На запад, по солнышку видно, — сказал Костя.
— Вот-вот. А кто же на запад отступает? На восток отступают. На запад наступают. Уловил разницу? — произнес Оборя.
— Так-то оно так, — с сомнением покачал головой Костя, — и все-таки мы драп-марш делаем.
— Зато наши выстрелы в Берлине слышнее будут, — заметила Вологдина.
Лишь когда солнце ушло за высокие сосны, в глухом лесу показались наконец землянки запасного лагеря. Люди свалились от усталости — кто на пол землянки, кто прямо на траву. Бодрствовало только охранение.
Наступило повое утро, а жили старыми тревогами: как дознались фашисты об их прежней стоянке? Почему погибла связная Света? Кто предал?
Тяжелее всех пришлось командиру и комиссару отряда. Поднявшись с рассветом, они продолжили разговор, который не закончили вчера по дороге к новому лагерю.
— Надо бы послать кого-нибудь в деревню, где жила связная, — в раздумье проговорил Колобов. — Разведка будет трудной, там полицаи ушки на макушке держат.
— Да, мужиков не пошлешь, — согласился Николай Петрович. — Сцапают сразу.
— Нужна смекалистая женщина, — заметил Колобов, глядя на комиссара.
— Вологдина могла бы. Светина мать Катерину знает. Может, ей что поведает, — проговорил Петров. — Только радистку посылать — последнее дело.
— Ее нельзя, — отрезал командир.
— Нельзя, да нужно, — сказал, по привычке поправляя роговые очки, комиссар. — Подумай, не одним человеком — всем отрядом рискуем, пока не дознаемся, кто предал.
— А если связи лишимся?
— Что ты, что ты! — замахал руками Николай Петрович, будто хотел заслонить радистку от опасности. — Катерина женщина настойчивая, подход к людям имеет.
Колобов внимательно посмотрел на карту, словно она могла подсказать верное решение, встал и, выглянув из землянки, крикнул дежурному:
— Пригласите Вологдину!
— Вот что, Катюша, — начал комиссар, когда вошла радистка. — Мать Светланину помнишь?
— Она муку приносила в конюшню.
— Может, выяснишь, что случилось? Это не приказ, просьба. Если опасаешься, не ходи, — заговорил Колобов.
— Какие сомнения, я готова! — торопливо, боясь, что командир и комиссар передумают, ответила Вологдина.
— Тогда в путь. Костя проводит.
Знавший наперечет все лесные дорожки и тропки, Костя Рыжий вывел Катю к деревне.
— Дальше не ходи, — сказала Катя, рукой заслоняя путь товарищу. — Объясни, как к дому учительницы пройти.
— Так в школе живет. Самый главный дом. Перед войной соорудили, — ответил Константин и показал на другой конец деревни. — Поосторожней. Фрицам старайся на глаза не попадаться.
Пройдя между полями картошки, Катя оказалась у голубого, покрытого старой дранкой домика. Две девушки, стоявшие возле него, поздоровались с Вологдиной.
— Куда направились, девчата? — спросила Катя, вспомнив, что видела их зимой, принесли они тогда немного масла.
— На собрание к сельсовету сгоняют, — разом заговорили девушки. — Директора школы схватили. Не ходили бы вы к площади.
Катя решила повернуть назад, но тут увидела, что от края деревни, наблюдая за девушками, идут два автоматчика.
— Нельзя назад, — с тревогой произнесла она, показывая на солдат.
— Тогда с нами идите. Люди у нас надежные, все обойдется, — подбодрила девушка постарше.
Жители деревни скучились у сельсовета. Вологдина пробралась в середину толпы и здесь увидела многих знакомых, в том числе и учительницу, державшую за руку младшую дочь. «Попала, хуже не придумаешь, — подумала Катя. — Впрочем, к учительнице не надо будет идти, опасность на нее накликать. Подойду сейчас, мало ли о чем рядом стоящие люди толковать могут».
Шаг за шагом Катя приблизилась к учительнице.
— Просили передать, что искренне разделяем ваше горе, — тихо сказала она. — С кем вот посчитаться, не ведаем.
— И я не знаю, — ответила учительница и отошла от Вологдиной.
«За младшую дочку боится, — решила партизанка. — Не резон ей со мной рядом стоять. Береженого бог бережет».
На площадь выехали легковая машина и две танкетки. «Что-то будет?» — с затаенным страхом подумала Вологдина.