Внутри меня хотел разбушеваться водопад чувств и эмоций. Часто хотелось рыдать. Но я говорила себе четкое: «Нет» и подавляла, подавляла, подавляла. Подавляла всё, что теплилось у меня в груди. В конце концов мне стало казаться, что там уже ничего не теплится. Точнее, либо ничего, либо злость.
В один из дней, когда я вернулась домой и села читать, пока принтер распечатывал всё мне нужное, ко мне в комнату вошла мама. Она оглянула мой относительный беспорядок, подняла на меня глаза и из-под очков спросила: «Аня, может, тебя записать на несколько сеансов к психологу? Ты последнее время очень нездорово выглядишь».
Я посмотрела на нее, наверно, самым злым взглядом на свете и попыталась из себя выдавить: «Нет, мама, спасибо». Она стала настаивать. И тут я резко невероятно взбесилась, начала орать и чуть не раскидывала предметы вокруг.
Меня бесили все факты в совокупности: моя мать-психолог с пофигистическим отношением ко мне предлагает мне записаться к психологу. Я даже крикнула что-то матом. Мать очень удивилась. Она посмотрела на меня, заплакала и разозлилась одновременно, и вышла из моей комнаты со словами: «Я никогда не разговаривала так со своей матерью». Как-то так. Это был ужасный инцидент.
Я повалилось на кровать. Потом встала с кровати, потому что я хотела не рыдать, я хотела метать и рвать все вокруг. В какой-то момент я села за свой стол и учила названия и историю храмов до поздней ночи. Потом обнюхалась валерьянки. Легла спать.
И не могла уснуть очень долго. Небо уже начало слегка светлеть, когда я заснула. Хотя, когда я это обнаружила, то на меня накатилась жуткая паника вроде: как много времени! Нужно срочно уснуть! И я минут 30 лежала, пытаясь побороть это чувство. Я было измотанная жутко. В груди кололо. Голова болела. Больше всего хотелось напиться.
На регионе я несколько раз чуть не упала в обморок. Перед самой олимпиадой, во время нее и после. Когда я сидела над своим вариантом, в какой-то момент меня дико затошнило. Все тело ужасно тряслось. Я минут 20 потратила только на то, чтобы не упасть в обморок. Твердила себе, что все хорошо. Перед глазами всё шло туда-сюда. Расплывались черные круги.
Нервничала я невероятно несмотря на свою «апатию». Не хотела ни есть, ни пить, ни что-либо еще. Была сосредоточена на варианте. Трудно было, если честно, из-за апатии и чего-то жутко давящего внутри грудной клетки, по полной включить свою фантазию. А она требовалась в некоторых заданиях. В
итоге у меня получилось довольно сухо, если честно. Писала без энтузиазма. Много раз перечеркивала предложения, потому что ручка тряслась настолько, что слова получались совсем неразборчивые. Так было жутко страшно, когда рука дергалась абсолютно без моей воли. Это очень страшно. Но я отгоняла все ненужные мысли и весь лишний страх. Иначе я бы грохнулась и умерла от того, что перенервничала.
Когда я выходила из класса, поняла, что у меня трясутся ноги. Они невольно подкашивались – еще одно страшное ощущение. Кое-как дошла до лавочки в помещении, где я писала регион. Сидела там с зеленым лицом минут 15. Потом медленно пошла в каком-то забытье к выходу.
Меня нашли двое моих знакомых, которые тоже прошли на регион. Они, увидев мое зелено-бело-синее лицо поехали со мной на такси в кальянную. Мы там долго сидели. Я просто спала на пуфиках.
Странно, но я просто вырубилась, несмотря на количество потерянных нервов. Потом друзья довезли меня до дома. Невероятно огромное спасибо им за это. Они совершенно не обязаны были это делать. Последние месяцы мы очень мало общались, а я вела себя странно и избегала их. Тогда я не до конца всё понимала и нормально не поблагодарила их. Но спустя некоторое время мне хочется плакать от осознания того, насколько классные люди меня окружают.
В детстве, классе во втором, мне учительница сказала, когда я расплакалась на продленке из-за ложных друзей, которые меня бросили: «Друзья бывают настоящие и ненастоящие. Настоящих найти очень трудно. Настоящие никогда в беде не бросят, всегда бескорыстно помогут. Всегда спасут». Немного советская фраза, но она мне отлично запомнилась. И вот, в новой школе я нашла себе «настоящих друзей». Они даже не были мне хорошими приятелями, с которыми я провожу много времени. Я плохо из знала, они плохо знали меня. Но они помогли мне в реально трудной ситуации. У меня просто слёзки. Просто слёзки.
На меня мама однажды стала наезжать: мол, я должна бросить пить и курить. «Ты пьешь, это ужасно» – говорила она. Да, я пью. И что? Вон, спросите у тех девочек лет четырнадцати, в черных дешевых лосинах и с распущенными волосами, которые идут по дороге к бургер-кингу – почему они пьют? Они тебе скажут что-нибудь. Скорее всего: иди к черту.