И этот случай послужил толчком к тому, чтобы мы с девушкой расстались. Она испытала тогда слишком сильные негативные эмоции, и, хоть это и закончилось достаточно быстро, потом долго ходила с неприятным ощущением слабости и нервозности. Ее чувства пали на меня, и она начала, даже частично непроизвольно, именно меня во всем винить. Поэтому у нее остались очень неприятные ощущения, которые появлялись каждый раз, когда она потом обо мне думала. В тот день, как она мне призналась спустя какое-то время, я был ей даже отвратителен, так как она подсознательно и частично сознательно считала меня виновником всех своих бед.
Конечно, мы расстались не только по этой причине. Их было еще много, но в совокупности они сыграли такую карту.
Мы с девушкой встречались полтора года. Для меня это был большой срок.
Я в девятом классе приехал в Москву и жил один на съемной квартире, деньги на которую частично зарабатывал сам (приходилось). Родители жили в другом городе, весьма далеком от столицы.
Мне было 15. И, конечно же, сначала я чувствовал себя безумно одиноко, потерянно. Я чувствовал себя как неприкаянный какой-то. Приходишь домой – никого нет. В школе все ребята новые, знакомства заводятся постепенно. Сам готовишь, сам следишь за продуктами в холодильнике, сам ходишь в магазин, сам запускаешь стиральную машинку и потом вешаешь мокрое белье. Это было специфическое чувство.
Иногда я оставался подолгу в школьной библиотеке. Сидел там, учился, писал какие-то работы, которые нам задавали. А потом шел по улице и чувствовал, как будто мне некуда пойти. Вокруг дома, машины, люди, лавки, и где-то там, далеко, на окраине Москвы, есть квартира, которую я снимаю. Там лежат мои вещи: еда, одежда, обувь, канцелярия. Какая-то принадлежность к городу все-таки есть. Но эта квартира казалась мне такой далекой, одинокой, грустной и не моей, что я продолжал ходить по улицам с фонарями (моя школа была недалеко от центра, поэтому я часто гулял там). Мне было страшно безосновательно – что-то сродни страху перед пустотой. Я бродил по улицам города и все больше чувствовал свое одиночество.
И мне негде было от него скрыться – в уроках не получалось. Пытался в работе, которая отнимала много времени, и поэтому не очень нравилась мне. Пытался в творчестве (я увлекаюсь дизайном и программированием). Потом сосредоточился на ребятах в новой школе и все более-менее выправилось. Я начал гулять по улицам с фонарями с ними, а не один, и уже чувствовал себя лучше. Иногда кто-то из них приезжал ко мне в квартиру, и мы отдыхали там.
Но при этом самым знаковым событием для меня было знакомство с моей девушкой, с которой мы через короткий период времени начали встречаться. Она спасла меня из этого круга одиночества. Если я чувствовал себя одиноко, я всегда ехал к ней. Если я чувствовал себя неприкаянно, то я находил свой дом на ее плече. И это невероятно помогло мне повзрослеть, принять реальность, почувствовать себя частичкой города, но не одинокой, а полноправной. Я приобщился к Москве, даже полюбил ее. Я ходил по ней с удовольствием и радостью внутри, потому что, если я чувствовал, что мне не к чему привязаться, что не мне вокруг не родное, я ехал к моей девушке. Она для меня была любимым человеком, домом, тем, что связывало сильнее всего морально меня с Москвой, другом и помощником.
Я вообще болтливый человек. В любой компании как начну говорить, так меня не остановить. Иногда невольно всех перебиваю, и из-за этого людям не комфортно со мной.
Чтобы объяснить, как это происходит, приведу пример. Я беседую с другом. Он рассказывает мне что-то, и вдруг мне в голову приходит какая-то мысль по этой теме, которую мне безумно хочется высказать. А человек продолжает свой монолог. В этот момент я начинаю ерзать на стуле, всеми порами своего тела пытаясь показать собеседнику свое нетерпение. И у меня почему-то перестает работать логическое мышление, остается только настойчивое желание высказать мысль. И я пытаюсь поймать момент, когда собеседник перестанет говорить, чтобы вставить свое слово. А он никак не перестает. И я в этот момент выгляжу очень смешно, так как, как только мне покажется, что друг закончил мысль, начинаю произносить слово и останавливаюсь на нескольких первых звуках, потому что вижу, что собеседник продолжает рассказывать и смотрит на меня укоряющим взглядом.
Но моя болтливость, разумеется, выражается не только в этом.