Каждое утро Мищук задавал своему надзирателю один и тот же вопрос приехала ли? И каждый раз надзиратель отрицательно крутил головой. Прошел месяц (вначале делал царапины на стене, но в один из обходов начальник тюрьмы заметил и велел затереть - с тех пор перестал и счет дням потерял), поздно вечером надзиратель поскребся в двери камеры и дыхнул в глазок:
- Пришла карета, вас кудай-то повезут.
- Открой... - попросил так жалобно, что обычно строгий надзиратель на этот раз уступил. - Выходит, так и не приехала? - спросил безнадежно, словно ребенок, заранее знающий бесполезный родительский ответ. Надзиратель убито опустил глаза.
- Я так понимаю, что адресат вашу даму и подвел... А кто ж еще?
Это не приходило в голову и сразу показалось истиной в последней инстанции. Ну, конечно - адресат! Чиновник департамента, Особого отдела! Разве такие ценят дружбу? И какой же дурак был, что затеял все это... Теперь несчастная Зина арестована, если вообще жива...
- Ладно, братец... Тебе спасибо за все - это если не увидимся боле. Храни тебя Господь...
Через час явились двое: начальник и юркий господин в засаленном сюртуке.
- Пожалуйте вниз, - пригласил начальник. - Сейчас вам наденут наручники, порядок вы знаете...
Понял: повезут в город. Куда? И какого рожна им надобно?
- Вы не беспокойтесь... - засаленный стрельнул черными глазками. - Это недалеко, вас не утомит.
"Да чтоб ты подох! - прокричал мысленно. - Вот ведь государство проклятое... Честные люди "сидят", дельцы от политики - те, как и всегда, процветают. Россия, родина моя..." То, что стал жертвой именно политики, не сомневался ни на мгновение.
Карета чернела во дворе замка, на облучке - жандарм в башлыке, маленькие оконца зарешечены, когда сел - уткнулся в шубу.
- Разве нынче холодно? - удивился. - Весна в разгаре...
- Кому весна, а кому и вечная мерзлота, - с издевкой отозвался попутчик, и Мищук узнал Кулябку. - Мне поручено проводить вас до места и обговорить кое-что...
- Что же? - всегда брал быка за рога, чего же церемониться на этот раз... Чем скорее узнаем суть - тем скорее сыграем правильную партию... Не лепите горбатого, полковник. К делу.
- Хорошо. Итак: вы сидите безвинно...
- А вы убеждены в обратном, не так ли? - как противен этот охранник с лицом сутенера. - Короче, мама.
- Какая еще "мама"? - вспыхнул Кулябка. - Вы там набрались вшей у этих ваших уголовничков, вот и несете черт те что...
- Иной мой уголовничек иному полковничку сто золотых монет даст вперед и назад не потребует! Телитесь.
- Черт с вами. Буду изъясняться на доступном вам языке. Есть человек, заинтересованный в вашем скорейшем освобождении.
- Кто?
- Узнаете... И вообще: помолчите. Иначе мы уже приедем, а я не успею... Далее. Мы готовы вернуть вас на службу. Как бы простить.
- Фартово. А на самом деле? Ну, не "как бы"?
- Все зависит от вас. Мы в вас заинтересованы. Чтоб вы имели работу. И что кушать.
- И мог кормить детей. Я понимаю, господин полковник. Но у меня нет детей. Как быть?
Открылись ворота, карета въехала в глухой двор, окруженный трехметровым кирпичным забором.
- Прощайте, - кивнул Кулябка. - Может быть,- если вы, конечно, будете разумны, - мы еще и увидимся...
Жандарм снял наручники, юркий вытянул руку:
- В эту дверь, пожалуйста...
Оглянулся: ни ворот, ни калитки - как въехали, с какой стороны?
- Это вы насчет того, чтобы убежать? - поинтересовался юркий. - Таки напрасно: отсюда можно выехать. Ногами вперед. А убежать - нельзя.
"Пугает, сволочь... - подумал. - А с другой стороны? Чего ему пугать? И так все ясно. Влип ты, Евгений Францевич. Влип..."
В прихожей стояла монументальная дубовая вешалка, среди цивильных пальто и шуб (мерзлявые они все, нежные) заметил элегантное дамское манто, сверху, на полке - соболья шапочка. "Однако... - удивился. - Это такой способ - у Охранного, чтобы клиента сломать?"- и не ошибся. Когда открылись двери, увидел за сто лом, под мирным шелковым абажуром, лысого мужчину лет сорока с полугвардейскими, полущироукраинскими усами, а напротив - женщину лет тридцати пяти, она смотрела, не отводя взгляда, сложив сжатые в кулачки ладони на груди. "Это она чтобы сердце не выскочило..." - а собственное уже рвалось и в глазах темнело...
- Зина! - закричал, бросаясь к ней, - Зина! не может быть...
Повисла бессильно, прижимаясь к плечу, плакала навзрыд:
- Женя, Женечка, родной мой, единственный...
- Итак, встреча, слава богу, состоялась, - констатировал Иванов. Любезный (это - юркому), принесите нам чаю и булочек. Румяных. Мы все, я уверен, любим румяные булочки. Господа, у нас мало времени, придите в себя. Итак. Любезная Зинаида Петровна, вы имеете что сказать?
Взглянула с ненавистью, но тут же погасила улыбкой:
- Женя, меня здесь держат четыре дня. Не возмущайся, это бесполезно. Все просто: они меня заманили...
- Прости, Зина... Я дурак... - сказал угрюмо.
- Ну-у... - оживился Иванов. - Тут и умный спасовал бы! Продолжайте, сударыня.
- Женя, если ты согласишься помочь правительству...
- В чем? В чем, господин полковник? Я ведь все знаю- вы помощник начальника ГЖУ! Так в чем же дело? И почему вы не желаете поговорить по-мужски? При чем здесь Зинаида Петровна?
- О, как вы нетерпеливы... - вздохнул Иванов. - Ради бога! Она здесь такой же заложник ваших художеств, как и вы сами! Войдете в разум - к общему нашему удовольствию. Нет - ну... пеняйте на себя.
- Женя... - вступила Зинаида Петровна. - Ты не понимаешь. Они способны на все! Они требуют, чтобы ты оказал им помощь в раскрытии дела Ющинского. Если ты вдумчиво, с присущей тебе энергией, возьмешься за это дело - ты вновь обретешь доверие правительства. И... если тебе это, конечно, интересно... Появится возможность быть нам снова вместе... Решай.
Мищук подбежал к стене и со всего маху долбанул по ней кулаком:
- Обрету? Да что ты такое говоришь, Зина! Сначала они подставляют мне негодный объект1, потом компрометируют в глазах общества, а теперь требуют помощи? Как же это возможно, я спрашиваю? Как?
Иванов пожевал губами, принял из рук юркого поднос с чаем и булочками, водрузил на стол и раскинул руки:
- Да проще простого! Вы знаете пристава Красовского? Николая Александровича? Честнейший человек! Именно он сейчас выполняет ваши обязанности по розыску убийц Ющинского! Мы обращаемся в Правительствующий Сенат, потом - к Государю, вас - милуют и возвращают в службу! И вместе с Красовским вы проводите дело в жизнь! Просто, согласитесь.
Хотелось спросить о Красовском: он что же, один не справится? Но понял: не с чем там справляться. Им нужен авторитет сыскного дела. Красовский талантлив, конечно, но авторитет у него еще впереди... А дело это... Что дело... "Проводите дело в жизнь". Они задумали нечто из ряда вон! Им надобно общественное мнение создать. А какое общественное мнение можно создать в связи с убийством Ющинского?
- Вы, конечно, думаете, что речь идет о евреях... - мило улыбнулся Иванов. - Нет. Речь идет о ворах... Мищук, я играю честно и потому - карты на стол! Вы и Зинаида Петровна остаетесь здесь. На время. Вы работаете вместе с нами - каждый день вы будете получать агентурные записки (от тех, кто не умеет писать сам, ну, да вы порядок знаете) и агентурные донесения от грамотных агентов, вы узрите их собственный почерк. Господи, как мы вам доверяем! Вы будете руководить вместе с Красовским, под нашим началом, разумеется, всем этим чудовищным делом. Если вы заслужите наше доверие - мы с почетом отпустим вас. Все ваши законные просьбы будут выполняться безоговорочно! Жалованье - как положено. А содержание - на еду и удовольствия от нас! Каково? - Иванов потер руки, судя по всему он был крайне собой доволен, а может быть, - в глубине души, и сам мечтал о такой сладкой участи...
К тайному жандармскому особняку решили пойти вечером, как стемнеет.
- Не дай бог, заметят, - стенала Катя. - Вы же имеете понятие?
Понятие он имел... Но когда увидел за деревьями черную стену и огонек на втором этаже (окно было с красивой фигурной решеткой) - понял: дельце получается безнадежное...