— Шемхамфораш! — вздев руки к провалившемуся потолку, сквозь который была видна полная луна, торжественно провозгласил Жрец, объявляя начало черной мессы.
— Шемхамфораш! — в тон ему ответствовала паства. — Шемхамфораш!
Священнодействующий подал знак, и один из барабанщиков ударил в рельс, отозвавшийся протяжным стонущим звучанием. Одновременно с этим на полу заполыхало изображение пятиконечной перевернутой звезды, вписанной в окружность. В каменной кладке были выдолблены специальные желобки, в которые загодя налили солярку и теперь подожгли. От вонючего дыма кое-кто из присутствовавших закашлялся, но их святотатственные звуки были тут же заглушены очередными ударами в рельс.
Унылые звуки, извлекаемые из рельса ударами по нему чем-то металлическим, разлетелись над зловещими в неровном лунном свете остовами строений «Янтаря».
— Бля, опоздали! — выматерился Ряха, влетая в полураспахнутые металлические ворота. — Уже поминальный колокол звонит!
— Даст Бог, нет, — с надеждой парировал отец Иоанн. — Возможно, месса только началась, и у нас еще есть время спасти жертву… или жертв.
— Тогда чего ж мы медлим? — зарычал Степан от бессильной злобы. — Вперед!
— А куда? — уточнил предводитель «затоновцев». — Вон здесь сколько зданий.
— Надо разделиться, — предложил батюшка. — Рассыплемся на мелкие группы и станем методично прочесывать все вокруг.
— Правильно, — согласился бандит. — Только надо постоянно держать связь. Чтоб действовать слаженно и четко.
— Согласен. ПДА у всех нормально работают?
«Коммандос» дружно проверили умные приборчики. Все функционировали исправно. Тут как раз ожил коммуникатор Опрокидина.
— Что там? — напрягся Чадов. — Неужели кто-то погиб?
— Нет, — покачал головой священник. — Как раз наоборот. Наши добрались. Заходят со стороны Дикой территории.
— Отстучите им, чтобы шли на соединение с нами, проверяя все на своем пути.
Снова послышался звон колокола-рельса.
— Мать-перемать! — ругнулся пастырь. — Не мешкаем, друзья! И осторожно. Кто знает, сколько здесь этих слуг сатаны притаилось.
— Мочим всех без разбора, — категорично припечатал Ряха. — Бог на небе разберется, кто прав, кто виноват…
Тени «затоновцев» растворились в темноте. «Крестоносцы» остались вдвоем…
— Во имя Смерти, Владычицы земли, — начал заклинание призыва Жрец, — Царицы мира сего, мы призываем силы Тьмы поделиться с нами своей мощью! Откройте шире адские врата и дайте выйти Вестнику Смерти, Бледному Всаднику, дабы мы могли достойно встретить Его и приветствовать! Дайте милости, о которой молим вас! Имена ваши мы взяли как часть себя! Мы хотим жить, подобно зверям, лишенным греха! Мы жаждем справедливости и проклинаем гниль! Мы прославляем Зону, посланную человекам в наказание за все их прегрешения! Именем Смерти заклинаем все, о чем молим мы, произойти! Прискачи же, Конь Блед, и воплоти наши желания!
Произнеся это, ведущий мессу взял со стола кубок и испил из него. Потом настал черед ножа.
Поворачиваясь против часовой стрелки и указывая острием на главные стороны света, Жрец окликал по именам соответствующих Принцев Ада: Сатану — с юга, Люцифера — с востока, Белиала — с севера и Левиафана — с запада. Под конец, вздев клинок к таинственно мерцающему в небе лунному диску, он возгласил имя Царицы Смерти и ее Вестника.
Словно повинуясь его призыву, на алтарной стене возникло световое пятно. Сначала размытое, а потом сложившееся в грозную фигуру бледного всадника на бледном коне. По рядам молящихся прошел вздох-всхлип восхищения и ужаса. И в ответ на него призывно зазвучали бочки-тамтамы, будоражимые палочками-дубинами. В грохоте барабанов слышались конский топот и гневный дикий храп. Удивительно, что столь грубые «музыкальные инструменты» способны были издавать такие звуки.
Помощник Жреца стал обносить паству подносом с деньгами, предлагая каждому из верующих взять одну или две купюры и написать на них пожелания-проклятия, которые затем будут через огонь переданы владычице Смерти и ее Вестнику. Люди в черных балахонах охотно брали бумажки, с любопытством рассматривая красивые узоры, окаймляющие портрет известного украинского писателя и политического деятеля начала XX века Владимира Винниченко, словно в первый раз видели это чудо бонистики. Странно, но чем дольше глаза адерживались на тысячной купюре, тем агрессивнее становились люди. Их естество наполнялось невесть откуда взявшейся темной злобой, желанием немедленно унизить, растоптать, уничтожить неведомого врага. Быстро нацарапав карандашом проклятие прямо по высокому лбу Винниченко, «грешники» стали бросать бумажки обратно на поднос.