Четверо снорков схватили за руки и за ноги еще одного военного и принялись дружно растягивать жертву в разные стороны. Будь они обычными людьми, вряд ли у них что-либо вышло без применения холодного оружия. А так… Послышался жуткий треск… и на пол рухнуло лишенное конечностей дико орущее тело. Ряха поставил милосердную точку в этом акте хардкорной треш-драмы. Но разбушевавшиеся мутанты все не унимались. Стайка ушастых тушканчиков загнала в угол троих вояк и, дождавшись, пока у тех кончились боеприпасы, кинулась на людей, впиваясь в незащищенные комбинезонами участки тел, разрывая одежду, царапая кровоточащую плоть острыми коготками. Военные сбрасывали с себя плотоядных грызунов, молотили прикладами и кулаками, круша черепа и перебивая хребты. Однако атакующих было слишком много, чтобы получить хоть какой-то шанс на спасение. Пробегавший мимо Болид содрогнулся, вспомнив о таком же нападении мелких мутантов, которому подверглись он и его товарищи на Дикой территории. Он воочию увидел возможный неблагоприятный исход битвы с опасными грызунами.
«Гром» Степана не умолкал до тех пор, пока не был расстрелян последний рожок. Тогда парень сменил его на «Волкер», который, конечно, был менее скорострелен, но в ближнем бою, пожалуй, служил даже лучше. Чадов старался не замечать, куда и в кого он палит и каковы результаты его стрельбы. Он словно «выключился». Был уже не самим собой, журналистом из Киева, представителем одного из уважаемых столичных изданий, он превратился в бездушного робота, машину, бездумно сеющий смерть механизм. Как тогда, во время кровавого кумете у «затоновцев».
За ним неотступно следовал отец Иоанн, прикрывая Чадову спину. Стрелял ли он и убивал ли, Степан не присматривался. Наверное, стрелял и попадал. Не зря же то тут, то там падала очередная жертва в военной экипировке или белом халате.
Сейчас для Чадова не было главным, кто и скольких врагов положил. Его гнал вперед рвущий душу Зов. Только он существовал и был главной целью.
Призыв то затихал, то звучал с новой силой. По тому, насколько отчетливо и громко он был слышен, журналист и прокладывал себе путь, сметая всех, кто стоял у него на пути.
Вот Зов неожиданно ударил по ушам, превратившись в предсмертный крик.
Кричали откуда-то из-за двери, находившейся в пяти метрах слева. Оттуда же доносились звуки автоматных очередей и чье-то невнятное рычание.
Плясун вышиб ногой дверь и стремительно ворвался в помещение. Его глазам открылась зловещая картина.
У дальней стены скорчилось гигантское тело матерого кровососа, а чуть правее в углу безвольно лежало, раскинув ручонки, маленькое детское тельце. Над девочкой, зажав в руке боевой нож, задумчиво склонился забрызганный багровыми каплями Шиз.
— Что с ребенком?! — отчаянно крикнул Степан. — Мутант успел задеть ее?
Сталкер испуганно обернулся и, кинувшись к окровавленной твари, поспешно вонзил сталь в правый глаз кровососа, несколько раз прокрутив клинок. Вытащил нож, повернулся лицом к Степану и сделал пару шагов навстречу. На его бледном лице застыло какое-то совершенно безумное выражение.
— Нашли? — спросил появившийся на пороге батюшка.
Шиз остановился и медленно, словно нехотя вложил клинок в ножны.
— Ага! Еле с тварью управился! — кивнул головой на распростертый труп кровососа. — Девочка, кажется, жива…
Опрокидин подошел к поверженному монстру, поглядел на него, покачал головой и вперил в сталкера пытливый, какой-то потусторонний взор. Зрачки его словно исчезли, и точно голубое небо глянуло из глаз. Казалось, что и батюшка исчез, и только один этот взгляд остался. Шиз отвел глаза, а затем бочком выскользнул из комнаты.
Чадов, ничего не замечая, подхватил на руки легкую как пушинка девочку.
— Нюшка… Нюшечка!
Тщетно.
Ребенок не отзывался. Маленькая грудка тяжело поднималась и опадала, придавленная тяжестью большого уродливого камня, формой напоминающего человеческое сердце.
Степан хотел оторвать эту мерзость, сбросить ее с тела ребенка, но у него ничего не получилось. Камень прирос к детской плоти, словно был ее частью.
— Не трогай! — окрикнул отец Иоанн. — Это опасно и для тебя, и для девочки.
Справа от журналиста что-то щелкнуло, и в стене открылась до того невидимая дверь. Оттуда возникла нога в черном туфле, а затем рука и половина человеческого корпуса, облаченного в белый халат.
— Поспешите, Док, кажется, дорога свободна!