Бандиты, окружив кунг со всех сторон, осторожно подбирались все ближе. Один из них, совершив отчаянную перебежку, почти добрался до приоткрытой двери. Стылый успел заметить противника в самый последний момент, когда тому оставалось совсем немного, чтобы выдернуть из гранаты чеку и быстро забросить ее в вагончик. Очередь, выпущенная из темноты вагончика, ударила бандита в грудь, отшвыривая его на несколько метров от кунга. Секундой позже сдетонировала так и оставшаяся в руке бравого храбреца граната. В металлической обшивке строительного вагона появились свежие вентиляционные отверстия.
— Слева! — заорал отец Иоанн, кидаясь к окошкам, расположенным на противоположной стороне кунга. — Четыре цели, на шесть часов…
«Абакан» и АКМ ударили синхронно, прошивая пространство Свалки за окном смертоносным веером расходящихся очередей. Несколько боевиков упали на землю и уже больше не подавали признаков жизни, но на их место тут же пришли другие.
— Мы недооценили силы нападающих… — кашляя в пороховом дыму, прокричал священник, перезаряжая автомат. — Их тут человек сорок, не меньше… это безнадежно…
— Вертолеты! — Стылый ободряюще подмигнул батюшке. — Чувствую, баланс сил сейчас резко изменится…
— Что те, что другие нам враги… — грустно отозвался Опрокидин, держась за простреленное плечо. — Все-таки достали меня, бесовские отродья…
Шум приближающихся винтокрылых машин заглушал рокот отчаянной перестрелки. Десантные Ми-24 были уже над Свалкой.
Автомат в руках Стылого судорожно вздрагивал, посылая по два-три патрона в каждую зафиксированную метким глазом цель. Ствол оружия плавно перемещался в маленьком зарешеченном окошке, отплевываясь короткими хлесткими очередями. Вот упал еще один бандит, затем второй, третий…
Автомат Опрокидина звонко щелкнул, после чего затих.
— Все! — Отец Иоанн тяжело осел на грязный пол вагончика. — Я пуст!
В этот самый момент снаружи ударили крупнокалиберные пулеметы. Зависшие над головой сражающихся массивные камуфлированные стрекозы вовсю поливали свинцом мечущихся в панике бандитов.
— Самое время! — Стылый указал на приоткрытую дверь кунга. — Насчет «три»…
Батюшка изможденно кивнул:
— Коли суждено Господом, проскочим…
Досчитав до трех, Стылый первым рванул наружу. А там… Территория Свалки временно превратилась в настоящий ад. По кевларовой броне сталкера рикошетили какие-то ржавые осколки, терзаемая пулями земля фонтанировала во все стороны горячей щебенкой, повсюду лежали растерзанные ненасытным свинцом трупы.
— Отходим в восточном направлении! — Стараясь перекричать рев зависших над головой вертолетов, Стылый наклонился к самому уху священника. — Возвращаемся к Чадову… Надеюсь, ему хватило ума уйти подальше, как только он услышал со стороны Свалки звуки выстрелов…
— Можешь не сомневаться, что хватило! — улыбнулся Опрокидин.
— Святой отец, да вы ранены!
— Чепуха, бежим…
Ловко лавируя в лабиринте ржавых машин, они все дальше и дальше уходили от этого ада. Не удержавшись, Стылый все-таки обернулся, с ужасом увидев, как активизировавшийся туман с жадностью набрасывается на окровавленные трупы боевиков. От тех тел, над которыми он уже успел пройти, на земле оставались багрово-красные обглоданные скелеты. Истребив внизу все живое, вертолеты перенесли свой огонь на плотоядный туман, готовя безопасное место для высадки десанта. Резко потеряв интерес к свежим трупам, загадочная аномалия сосредоточилась на винтокрылых машинах. Свинцовый дождь определенно не пришелся ей по душе. Длинный клубящийся отросток неожиданно стремительно выстрелил в небо, легко достав не успевшую увернуться «вертушку». Вертолет вздрогнул, теряя сломавшуюся хвостовую балку. Агонизирующую машину отчаянно закрутило, и она с оглушительным грохотом рухнула на землю.
— Идем… — Отец Иоанн крепко схватил завороженного происходящим Стылого за руку. — Это не наш бой…
Чадов ждал их в лесу. Как и предполагал Стылый, журналист догадался уйти от Свалки как можно дальше. Едва они покинули границы локации, сотрясаемой звуками яростного боя, священник связался со Степаном по ПДА, опасаясь пользоваться рацией. Военные вполне могли прослушивать все радиочастоты. Нюшка по-прежнему умиротворенно спала на руках журналиста. Казалось, все ужасы мира вместе взятые не были способны нарушить этот сладкий невинный сон.