Рой раскаленных пчел-пуль набросился на четверку зомби, с характерным звуком вонзаясь в не живые и не мертвые тела. Ошметки плоти, клочки материала, осколки пуговиц летели в разные стороны, натыкаясь на стены, столбы, поддерживающие потолок, и оставляли на них темные, остро пахнущие следы.
— В голову, в голову им стреляйте! — закричал Чадов, поспешно отползая к стене.
Фигуры, некогда бывшие людьми, наделенными искрой божественного разума и души, извивались в немыслимых пируэтах. Ничего не выражающие глаза безразлично пялились на извергающее свинцовый шквал оружие. В неясных жестах вздымались вялые длани, пытающиеся выставить преграду смертельному шторму.
И стрекотал-грохотал трудяга АКМ-74, кося в мелкую капусту живых мертвецов, пока не раздалось удовлетворенное:
— Ну, вот, кажется, и всё!
И вслед за ним полилось уже на чисто русском наречии:
— Что, трупяки гнойные, довыеживались?! Какого хера, мать вашу размать, на людей прыгали! Вот и провалитесь теперь на хрен в ад, огребши трындюлей от слуги божьего по полной!
Как ни странно, грубая брань привела Степана в душевное равновесие.
Все правильно, как учил сэнсей Голдин: «Вместе с руганью из тебя выходит злая энергия, мешающая рассудку трезво мыслить. Это как с перепою сунешь два пальца в рот для облегчения, выблюешься, и на душе сразу свободнее станет. Так и тут…»
Все-таки умный человек Учитель.
Кряхтя и охая, отец Иоанн оттащил журналиста в другое помещение, куда не доносилась трупная вонь с зомбибоища. Сюда же приволок и пожитки с оружием.
— Передохнем малость, — заговорщицки подмигнул уже пришедшему в себя напарнику. — Ты как насчет хорошего глотка доброй горилки?
— Только, чур, без закуси, — взмолился Степан. — Ей-богу, от одной мысли о еде с души воротит.
— Поглядим, — не стал настаивать батюшка, разливая по раскладным металлическим стаканчикам прозрачную жидкость. — Ну, по единой!
Крепкая водица приятно обожгла гортань.
— Ядреная! — довольно крякнул святой отец и скоренько налил еще «по единой». — Будьмо! — провозгласил традиционный местный тост и, не дожидаясь ответа напарника, проглотил и эту порцию.
Занюхав рукавом комбинезона, священник извлек из широких штанин увесистый кожаный лопатник.
— Трофей! — похвастался, вертя перед носом. — Ну-ка, поглядим, чем зомби на жизнь зарабатывают.
Расстегнул застежку и заглянул внутрь. На лице его тотчас же появилось кислое выражение.
— Фу-ты, ну-ты! И здесь фальшивки.
Извлек на свет божий пачку тысячных купюр. Стал рассматривать, внимательно приглядываясь к замысловатым узорам.
— И что в них такого, не пойму… Однако ж что-то есть. Тревожное, аномальное. Надо подумать… Не нравится мне это художество…
— Кстати, — заметил журналист, — сделаны достаточно профессионально. Только с детектором и отличишь от настоящих.
— Ну, да, — согласился Опрокидин. — Только вот зачем фальшивки зомбякам? Не для накопительных же вкладов в банк, в самом деле.
— Фальшивые деньги, неправильные зомби, — задумчиво произнес Чадов. — Вообще все как-то запуталось донельзя.
— В смысле? — недопонял пастырь. — Почему «неправильные»? Зомби — они и в Зоне зомби. Жаль, нашего Ромеро здесь нет. То-то бы порадовался парень славной охоте…
Степан рассказал батюшке о своих ощущениях. Вроде за живыми мертвецами, как за марионетками, стоял некий кукловод, управляющий их поведением.
— Вот и сейчас меня не оставляет такое чувство, что за нами кто-то следит. Засунул в стеклянную банку подопытных насекомых, а сам глядит со стороны, как они себя будут вести в тех или иных условиях.
— Это у тебя от многого ума! — наставительно вздел перст указующий отец Иоанн. — Давай-ка лучше усугубим. Оно опрощению способствует. А чем проще мыслится, тем лучше и легче человеку живется.
— Я не против, — согласился Степан. — Тем паче есть за что. Вот увидели мы этого самого хваленого призрака — и до сих пор живы.
— Сплюнь! — строго наказал батюшка. — Еще петух трижды не возопил…
После очередной «единой» настроение «крестоносцев» заметно улучшилось. Потянуло на задушевные разговоры.
— А вот, отче, что вы скажете о наших врагах, «грешниках»? Тоже ведь творения Господа. Или нет?
— Сатанизм. Типичная бесовня.
— Сон разума?
— Точно, он самый. — Твердая пастырская рука вновь до краев наполнила сосуды. — Есть некие морально-нравственные пределы, которые можно переступить только в таком «сонном» состоянии. Например, похитить ребенка…