Нос челна снова опасно накренился, но вскоре плавсредство опять обрело равновесие.
— Конец, — сплюнул Петр и ткнул пистолетом куда-то вперед.
На речной поверхности всплыла кверху брюхом гигантская туша.
— Хрен! — выругался «бодигард».
И тут же забыл о поверженном противнике, принявшись заботливой наседкой хлопотать над до сих пор не пришедшим в себя Борисом. Стащил с него мокрый халат, стал массировать грудную клетку, делать искусственное дыхание, пока Шерман-младший наконец не закашлялся, выпустив струйку воды, будто кашалот, и не открыл глаза.
— Слава Богу! — обрадовался Петр. — Как вы себя чувствуете, Борис Александрович?
— Где она? — игнорируя его вопрос, спросил толстяк, обращаясь к Степке. — Где?
Чадов покачал головой и, внезапно почувствовав невероятную усталость, плюхнулся на скамью. Перед глазами все поплыло. Как сквозь вату до него донеслись слова охранника:
— Тут нужен трактор, не иначе. Сами не справимся.
И капризное ворчание «мишки Гамми»:
— Вот и давай быстренько вызывай подмогу. А то расскажу отцу, как ты меня тут оберегал…
Это была школа, обычная школа.
Тогда отчего Степка так волновался, словно шел первый раз в первый класс? Или готовился к поступлению в пионеры? Ведь Борис сказал, что обо всем уже договорено. Причем не он просил за одноклассника и даже не Александр Борисович, который уже и сам не знал, чем еще отблагодарить Чадова-младшего за спасение своего сына. И золотые часы подарил, и к медали «За спасение утопающего» представил, и…
Нет, сам сэнсей Голдин пригласил юного героя посещать занятия своего кружка.
И все же сердце бешено колотилось в груди, когда он переступил порог кабинета Мастера танца.
Странный это был кабинет, совершенно не похожий на те, что были в их школе. Ни стола, ни стульев, ни портретов Президента и Тараса Шевченко, ни почетных грамот или кубков за спортивные достижения. Всей мебели — одна деревянная полочка на стене, а на полке — статуэтка из позеленевшей бронзы, изображающая танцующего многорукого бога.
Шива, вспомнил Степан иллюстрацию из красивого двухтомника «Мифы народов мира», подаренного ему мамой на Новый год. Зачем оно здесь, это необычное божество из далекой Индии?
Рассматривая статуэтку, парень сначала не заметил самого главного.
Хозяина кабинета.
Да, признаться, и мудрено это было в полутемной комнате, куда сквозь плотно задернутые шторы почти не проникал дневной свет.
Только когда Шерман дернул его за рукав и развернул лицом к дальнему правому углу, увидел, что в помещении есть еще кто-то, кроме них самих.
Прямо на полу на плетеной циновке сидел, по-восточному поджав под себя ноги, полуобнаженный бритый человек. Голова его была склонена к земле. Он то ли спал, то ли молился.
— Учитель, — кашлянул Борис и пихнул одноклассника в спину, подтолкнув его к мужчине. — Учитель… Простите, что потревожил ваш покой, но… Вот, я привел своего друга, как вы и велели.
Человек поднял голову. Улыбнувшись, поманил Чадова рукой, чтобы тот подошел поближе. Мальчик повиновался.
— Вы научите меня танцевать, Учитель? — спросил Степка, с надеждой всматриваясь в худощавое лицо Голдина.
Мастер танца долго не отвечал, тоже глядя в глаза мальчику, словно пытаясь проникнуть в самую глубину его души, а потом кивнул.
— Только не танцевать, — поправил. — А плясать…
Глава четырнадцатая. Монстры
Неизвестная локация
Ромеро снился сон…
Больной параноидальный бред, режиссером которого был свихнувшийся безумный маньяк.
Сталкер видел себя как бы со стороны.
На огромном блестящем металлическом столе лежали его тщательно вымытые внутренности, которые невидимый изувер только что аккуратно вынул из его еще теплого тела. Несмотря на то что Ромеро лишился всех жизненно важных органов, он по-прежнему вопреки всякой логике был жив, сохраняя способность связно мыслить. Сталкер не был силен в анатомии, поэтому смог узнать только сизый комок бьющегося на столе сердца. Вынутое из грудной клетки, оно продолжало трепетать, судорожно сокращаясь, возможно, именно поэтому он был все еще жив. Крови не было, комок отвратительной, но такой необходимой любому живому существу плоти прокачивал сквозь себя один лишь воздух.
Вокруг сияющего начищенным до блеска металлом стола царила непроницаемая тьма, но неизвестный изувер, проделавший недавно жуткую операцию, был где-то рядом. Ромеро даже показалось, что он слышит его тихое издевательское хихиканье. Палач с извращенным удовольствием следил за своей жертвой. Но сталкер отчетливо понимал, что все происходящее — страшный, но довольно безобидный сон, и именно это в конечном счете не давало ему сойти с ума.