- А если Кон примет?
Мать помолчала.
-...А твои артисты, все эти странные ребята... которые не хотят идти в нормальный театр, не хотят бегать в массовках и выпрашивать эпизодика... Которые хотят сразу - и на Кон! Которым тоже придется идти в гардеробщики сразу после премьеры... и дай-то бог, чтобы все они остались живы и здоровы, если Кон не примет спектакля...
- А.если примет?
Новая пауза.
- Ты помнишь тех провинциалов... как их...
- Три года назад?
- Их предупреждали тоже...
- ...наш спектакль с этой провинциальной самодеятельностью?!
- Я не сравниваю. Я просто вспоминаю. Их предупреждали. Они влезли на Кон со своей драмой... Помнишь? Девчонка, которая играла героиню, потом в психушку на два года... Такая депрессия... Ты помнишь?! Это все на твоих глазах было! Это не чьи-нибудь россказни, сам там был и все видел!
- Их предупреждали, - глухо сказал Тимур.
- Тебя предупреждают тоже. Прямо сейчас.
- Мама! Речь идет о хорошей профессиональной работе. Я не хочу сказать, что это гениально, но...
- Нет, Тима. Именно "гениально". Ты в этом уверен. Тебя разубедят только свист и улюлюканье на премьере...
- Типун тебе... - начал Тимур и осекся. - Извини.
- Извини и ты, - медленно сказала мать. - собственно, Дегтярев позвонил мне именно с тем, чтобы я тебя удержала.
- И ты доставишь Дегтяреву эту радость?
Мать щелкнула выключателем. Мягкий свет торшера показался Тимуру ослепительным.
- Тебе не следовало идти туда тайком от меня.
- Извини.
- Теперь тебе придется пойти туда снова. И сообщить ему, что ты передумал.
Тимур молчал. Лицо матери было бледным, осунувшимся, решительным.
***
- Восемнадцатого у нас премьера на Коне, - сказал Тимур. Оля ахнула. Вита захлопала в ладоши. Кирилл и Борис переглянулись.
- А генеральный прогон? - деловито поинтересовался Дрозд.
- Только один. К сожалению, в тот же день. Зато сцена будет наша с девяти утра.
- Обычная практика Кона, - задумчиво сказал Дрозд. - Все вечера у него забиты...
- Восемнадцатое - это же суббота! - Вита обхватила плечи, будто замерзая. - Народу набьется...
- На Коне всегда набивается, - сказал Кирилл. - Особенно на премьере.
- Летим в заоблачные выси, - рассеянно пробормотал Дрозд. - Не шлепнуться бы.
- Ваше дело - работать, - строго сказал Тимур.
- Я не буду, - Оля подняла голову.
Тимур увидел, что она на грани истерики.
- Я не буду. Я боюсь. Я не пойду на Кон. Я бездарная.
- Тогда вставай и уходи, - сказал Тимур, не повышая голоса.
Зависла пауза, жесткая, будто высохший столярный клей. Оля неуклюже выбиралась из ряда зрительских кресел - а ряды в старом клубе были неудобные, деревянные, приколоченные слишком близко друг к другу.
- Олька, - растерянно сказала Вита. - Не делай глупостей... Мы же договаривались...
Оля подобрала свою сумку, лежавшую в проходе на ступеньках. Не поднимая головы, двинулась к выходу из зала. Тимур молчал.
- Топорова! - рявкнул Кирилл. - А ну сядь, где сидела!
- Пусть идет, - сказал Тимур. - Прощай, Оля. Ты сильно ошиблась в выборе профессии.
Оля обернулась. По щекам ее расползались красные . пятна:
- Я боюсь! Ясно вам? Это провал, это...
- Мы же договаривались, Оля, - мягко сказал Дрозд. - Ты же все заранее знала, нет?
Пышные вьющиеся пряди по обе стороны лица делали Олю похожей на кокер-спаниеля. А большие отчаянные глаза только усиливали это сходство.
- Иди-иди, - сквозь зубы пробормотал Тимур, давя в себе невольное сочувствие. - Неудачница.
Волоча по ступенькам сумку, Оля кинулась вверх. Хлопнула, закрываясь, дверь.
- Так, - сказал Тимур. - Я это предвидел, конечно...
Ничего он не предвидел, но терять лицо нельзя было. Вита поднялась:
- Погоди... Я ее догоню.
И побежала вслед за Олей; дверь хлопнула снова.
- Мужики, а может, черт с ним? - хрипло спросил Борис. - В самом деле...
- Ты туда же? - резко обернулся Тимур. - Скатертью дорога!
- Да нет, - Борис смутился.
- Не дергайся, Тим, - негромко сказал Дрозд. - Это естественно. Мы не ждали, что ты вот так прямо и заявишься к Кону... А ты пошел и сделал. Первая реакция - бурная. Мне самому не по себе.
И сделалось тихо. Они, четверо мужчин, сидели в большом и холодном зале Народного клуба, где на спинках твердых, покрытых растрескавшимся лаком кресел были в изобилии выцарапаны ругательства и непристойные картинки. Они сидели перед сценой, плоской, как блин, годной на то лишь, чтобы высаживать по праздникам президиум.
Они были еще очень молоды. Кириллу и Борису было по двадцать два года, Тимуру - двадцать пять, и только Дрозду - двадцать девять. И еще много лет им предстояло мыкаться по таким вот жалким подмосткам, играть спектакли для полупустого зала - в ожидании, пока наконец судьба не преподнесет подарок в виде места в более-менее приличном театре...
- Там такие классные гримерки, - сказал Тимур неожиданно для себя.
- Да? - заинтересовался Кирилл. - Сцену тамошнюю все мы видели... А гримерки - тоже?
- Я бы там жил, - признался Тимур. - Я бы там поселился, ей-богу.
- Страшно было к Кону идти? - небрежно спросил Дрозд.
- Сначала да, - честно признался Тимур. - Но потом... как-то сам собой проходит страх. Может быть, я ему понравился или он маму вспомнил, но у меня почему-то такое классное предчувствие...
Тимур помолчал. Сказал совсем другим тоном:
- Ребята, мы сейчас всем поперек глотки. Все, чьи спектакли идут на Коне, на нас навалятся единым фронтом, имейте в виду...
- Ясное дело, - задумчиво сказал Дрозд - Тима, надо как-то девчонок оградить. Нам с Кирюхой и Борькой все это до лампочки, а вот Оленька истеричка у нас...
Хлопнула дверь. Вернулась Вита. Сияющая, несмотря на длинную царапину поперек щеки.
- Значит, так. - Вита уселась на край сцены с видом победительницы. Олька работать будет, она у нас самая талантливая, самая хорошая, просто гениальная... И спектакль у нас гениальный. И, Тима, если у тебя есть сигареты в сумке, угости меня, пожалуйста, я заслужила.