Олег Фомин
Конь в пальто
Неизвестному чуваку
в костюме рыжего медведя,
что раздавал у рынка листовки.
Спасибо, чувак!
Ты вернул этому рассказу жизнь…
Последний глюк перед вытрезвителем — меня вязали мен… копы. Фуражки, дубинки, наручники, как положено. Все бы ничего, но это были не люди, а зайцы. Лисята, слоники, кабанчики и прочая мультяшная братия. Размером с людей, на двух ногах.
Торчал ночь в камере с себе подобными, крыл матом весь свет. Вырубился. Утром башка как ядерный реактор, но верх от низа отличал.
Пахло укропом… У порога заметил банку с рассолом! Что за акция благотрави… вари…?
Что за фигня? Понюхал — да, рассол. Нормальный, никто туда не мочился… Первый глоток сомнения смыл, я разом опрокинул в себя литр. Жизнь на секунду показалась доброй девахой.
Дверной скрежет. Хорошо, успел тару поставить — иначе б выронил.
В проеме стоял заяц.
Человек в костюме зайца. Раздутое пузо, лапы как у Годзиллы, уши пальмами до потолка, голова с телевизор. На плече — здоровенная дубина в виде морковки. Фуражка, погоны, нашивки, — плюшевые, пестрые как гирлянды. За поясом надувные наручники.
— Все, б… ь, допился, — прошептал я.
Из прорезей под заячьей челюстью сверкнули глаза.
— Чего скис? Пришли за тобой, радуйся!
За дверью ждал еще один, жираф. Рогатенький, в шоколадных пятнах на золотистом бархате. Наперевес с игрушечным автоматом.
Меня повели…
Сзади стучали копыта, заячьи уши виляли опахалами. Я сутулился. Хотелось перекреститься.
Оказался в мрачной комнатушке. Там словно ничего не меняли с советских времен. Разве что лампочка энергосберегающая. На столе — картонная коробка.
Вскоре появилась лисичка: на макушке треугольнички, в ногах пушистое облако — хвост. Вжикнула «молния», и рыжая голова капюшоном откинулась назад.
— Маша?
— Влад, я все объясню по ходу. Переоденься.
Она уронила коробку на бок, оттуда вывалилась груда песочного меха…
Верблюд.
— Это типа шутка?..
— Влад, я же сказала…
Пришлось подчиниться. Пока я кряхтел, Маша рассказывала:
— Сейчас все на ушах стоят. В городе социальный эксперимент… Всю поднаготную ворошить долго, но основных условий два. Первое — граждане в течение трех дней должны вместо привычной одежды носить… вот это. Так же работать, гулять, развлекаться, но костюмы можно снимать лишь дома. На улицах, в общественных местах околачиваются ребята вроде этих…
Я вздрогнул — заяц за порогом дунул в футбольную пищалку-язык и довольно гыкнул.
Бред. Голова ехала каруселью… Интересно, чья?
— А второе?
Маша упаковала мои шмотки в клетчатую сумку.
— Автомобильное движение запрещено, пути в город перекрыты…
— Что?
— …потому что садиться за руль или переходить дорогу в этом тряпье — массовое самоубийство со спецэффектами. Машины, автобусы, — все молчит.
Я беспомощно пялился на отражение в зеркале. Шкура малость провисала, верблюжьи глаза оплыли сонливостью и беспонятием. Мои тоже. Я опустил руки-копыта.
— Засмеют.
— Не надейся! — ухмыльнулась Маша, сумку запихнула мне в горб. Надела лисью голову. — Пошли.
— Но…
— По пути!
Она вышла, я поплелся следом.
— Ты, главное, носи это, — прогундосил жираф. — А то наши загребут и обратно.
Обнадежил…
У сестры шажочки мелкие, элегантные: бедра сшиты вместе, но под хвостом замечалось лишь вблизи. А моя одежа волочилась как кожа толстяка после липосакции.
На улицах пестрел зоопарк! Утром прохожих обычно мало, но из-за сочных красок и толстобоких нарядов, не говоря уже о головах — гири для великана, город искрился жизнью, пенился как фруктовый коктейль. Фигуры шатались, ползли, подпрыгивали, — кому что досталось.
Рекламщики в ауте: среди такой клоунской толпы ходячую пиццу или гамбургер даже не заметят.
— Чувствую себя идиотом… — пробурчал я. — А тебе, вижу, нравится.
— Подаю пример окружающим. — Маша подмигнула. — У меня было время морально подготовиться. Я волонтер проекта.
У меня челюсть отвисла.
Когда они все успели, пока я бухал, что ли? Хотел спросить у сестры, но как-то сразу расхотелось. Еще скажет, что в запое валялся неделю, а за это время в Диснейленд превратилась вся Россия вместе с СНГ и Китаем.
Люди ходили, в основном, компаниями. Понятно: сам бы в таком виде не сунулся в свет без Маши. Девушки хихикали, стараясь скрыть смущение; парни ржали. Те, кто сами по себе, тихо улыбались, а под масками прятали пунцовые щеки…