Шоплен подавил тоскливый вой. В пятницу надо было задушить главного редактора его же галстуком с обезьянкой, а потом с чистой совестью сесть в тюрьму и там, наконец, отоспаться. В бумажке, бережно несомой Зойдлем, он угадал командировочный лист на двоих, подпись и печать. Его грубо кинули на амбразуру — и в том определенно была его вина. Пару лет назад главред (по совместительству директор издания, одноклассник и сочувствующий собутыльник), неофициально выдал ему из средств конторы беспроцентную ссуду на покупку внедорожника. Тогда Шоплен радовался, ведь ему как раз хватало времени на погасить долг с зарплаты до начала внезапно отдалившейся пенсии. А машинка-то вот она, новенькая и красивая. Правда, с него взяли честное слово помогать по мере сил извозом корреспондентов по сельской местности. Командировочные сразу засчитывались в счет ссуды. Теперь приходилось отвечать, и этот мелкий… проходимец (Шоплен матерился редко и только по большому поводу) грамотно воспользовался моментом. Отступать было нельзя.
— Когда поедем? — просипел Шоплен.
— В субботу! — просиял Зойдль, но тут же погас, резво включив задний ход из кабинета. Шоплен густо налился багрянцем, топорща усы. Если бы редактор был моржом, он бы метнулся вперед, и размазал, размозжил, раскатал хлипкое тело журналиста о стены и потолок, а потом долго бил бы его своими огромными клыками, рыча от ярости и наслаждения. Но Шоплен был всего лишь человеком, и потому просто расстроился еще сильнее, смутно алея в полумраке кабинета.
Глава 2
Субботнее утро встретило Шоплена и Зойдля изморозью, ветром и тишиной. Выкатываясь на трассу в полусонном молчании, машина хрустела зимней резиной по направлению в горы через степь. Она казалась кораблем, плывущим из ниоткуда в никуда, посреди бесконечного пространства, замершего в объятьях сопок. Дорога пустовала, и та же пустота плескалась в головах коллег. За минувшую неделю все мысли растоптал неистовый документооборот, пролившийся дождем из саранчи (или лягушек) на беззащитную редакцию. Во вторник пришло письмо из Минкульта с требованием написать и утвердить план статьи. Выйти на контакт с их заказчиком не удалось, так что Зойдль просидел по меньшей мере 20 часов, стуча по клавиатуре в попытках сформулировать непонятное. В среду утром он отправил документ на утверждение, а вечером получил развернутый ответ на 12 страницах, из которого не понял ни единого слова. Точнее, все слова были на месте, связаны в предложения и даже запятые стояли на положенных местах — но смысл неумолимо ускользал. Подключили Шоплена, сняв с переговоров о перспективной рекламной кампании для нового колбасного цеха в Минусинске. В четверг после бессонной ночи два героических борца с чиновничьим волапюком составили идеально бессмысленный, гладкий и скользкий от расплывчатых канцеляризмов план статьи. Минкульт временно замолчал, сонно переваривая смысловой суррогат в бесчисленных кишочках грузного бюрократического тела. На следующий день курьер притащил пачку писем от Министерства обороны, Министерства образования, городской администрации города Абакан, МЧС и рекомендацию от ФСБ зайти на огонек. Все учреждения требовали отчитаться, прислать копии, заверить, получить разрешение, утвердить и все в таком духе. Погребенные под бумажным гнетом Зойдль и Шоплен решили было плюнуть и не поехать (или сказать что поехали, после написав что-нибудь эдакое на половину полосы), но тут их на лету подрезал главред, радостно сообщивший о жесточайших условиях договоренностей и смутно маячившей в далях дальних проверке. Пришлось отвечать, писать, заверять и ходить. Смешнее всех выступила ФСБ — взмыленные редактор и журналист пятничным вечером неожиданно для себя встретили бодро рысящего редакционного курьера на площади рядом с театром. Пожилой усач стремительно выдал заверенное разрешение от всех силовых структур, увенчанное размашистой резолюцией “езжайте, с бумажками разберетесь потом”. Ни с кем из чиновников во плоти ни Зойдль, ни Шоплен так и не встретились.
Итак, журналисты пронзали пространственно-временной континуум. Малый Табат ожидаемо не был отмечен ни на одной карте, и тем более его игнорировал навигатор. Впрочем, так бывает в Сибири — некоторые места отказываются признаваться своем существовании официально, предпочитая бытовать в изустном пространстве народного фольклора. В них никто не верит, но они есть. По большей части это относится к дольменам, озерам и лощинам, а села ответственные граждане не мытьем так катаньем насильно помещают в бумажную реальность. Малый Табат, видимо, избежал такой судьбы. Шоплен примерно представлял себе маршрут, справедливо полагая, что на месте он сможет “взять языка”, или увидит какой-нибудь указатель. Авось в путешествиях работает в большинстве случаев, а на случай если они потеряются у Шоплена были молодые ноги. В конце концов, именно Зойдль втравил его в авантюру, и потому пусть бородатый журналист сам бегает в темноте в поисках верной дороги, будит селян в попутных населенных пунктах и вообще шустрит. Дело редактора — баранку крутить. Глубоко внутри Шоплен уже предвкушал, как сладостно будет отчитывать попутчика, не подготовившегося и не оправдавшего, загнавшего пожилого человека в …, куда Макар телят не гонял, и вообще мелкого и низкого молокососа. Зойдль, не подозревая о грядущих мучениях духа, дремал с открытыми глазами.