Конан прислушался, огляделся по сторонам. Никакого движения. Единственным звуком, нарушавшим тишину, было стрекотание кузнечиков.
Киммериец тоже слыхал кошмарные истории о проклятой Ларше. Хотя сверхъестественное будило в сердце варвара почти панический, первобытный ужас, все же ему придавала сил мысль о том, что и сверхъестественное существо, обрети оно только твердую форму, может быть убито обычным земным оружием ничуть не хуже человека или животного. Он, Конан, не дошел еще до того, чтоб отказаться от поисков сокровища из-за каких-то там демонов, чудовищ или тем более людей.
Согласно преданиям, легендарное сокровище обязано было обретаться во дворце. Положив левую руку на меч в ножнах, юный взломщик спрыгнул со стены и быстро и бесшумно, как тень, двинулся к центру города, петляя по кривым улочкам.
Со всех сторон его окружали руины. Тут и там обломки очередного дома перекрывали проход по улице, и Конану приходилось перелезать через них или пускаться в обход. Луна теперь стояла высоко в небе и заливала развалины таинственным, призрачным светом. По правую руку от киммерийца высился храм, частью уже рухнувший; однако портик с четырьмя могучими мраморными колоннами сохранился. Выстроившись вдоль края крыши рядком, отвратительные мраморные скульптуры — это были изображения чудовищ, полудемонов, полуживотных, — казалось, вглядывались в глубины давным-давно забытых времен.
Конан попытался припомнить одну легенду, которую он — в отрывках — вынес из кабаков Глотки, а именно как случилось, что Ларша погибла. Это было нечто вроде проклятия, наложенного на город разгневанным божеством, ибо оно было не в силах более взирать на прегрешения горожан, по сравнению с коими ужасные преступления и грехи людей Шадизара могли бы показаться едва ли не чудом добродетели…
Киммериец постепенно подходил ближе к городскому центру, и вот тут-то нечто примечательное бросилось ему в глаза. С каждым шагом ему было все труднее отрывать сандалии от разбитых плит мостовой. Они прилипали к камню, точно к теплой смоле. Всякий раз, как он отдирал ногу, раздавался чмокающий звук. Конан остановился и пощупал почву. Она была покрыта бесцветным, липким, однако почти сухим слоем непонятно чего.
Не снимая ладони с рукояти меча, он огляделся по сторонам в лунном свете. Ни звука не доносилось до его ушей. Он продолжил свой путь, и вновь ему пришлось с усилием отрывать подошвы от мостовой. Он остановился, повернул голову. Конан мог бы поклясться, что слышит доносящиеся издалека точно такие же чмокающие звуки, которые производил он сам. Одно мгновение он думал, что это, быть может, эхо его собственных шагов, но полуразрушенный храм он уже оставил позади, и ни справа, ни слева от него не вздымалось стен, способных отражать звук.
Он опять двинулся дальше и вскоре вновь замер. Он снова уловил этот чмокающий звук, и на сей раз он не прекратился, когда киммериец стоял совершенно неподвижно и тихо. Напротив, звук стал громче. Обостренные чувства варвара подсказали ему, что звуки эти зарождаются где-то прямехонько перед ним. Однако поскольку на улице ничего подозрительного не наблюдалось, звук, вероятно, имел свой источник на одной из боковых улиц или в руинах.
Звук превратился в неописуемо тягучее, булькающее шипение. Железные нервы Конана были так натянуты, что грозили лопнуть, пока он ожидал, что вот-вот покажется то, что производит это шипение, — чем бы оно ни оказалось.
Наконец из-за ближайшего угла поднялась огромная слизистая масса, бледно-серая в лунном свете. Она скользила по улице и быстро приближалась, издавая этот чмокающий звук, сопровождающий ее передвижение. Передняя часть этой массы была снабжена двумя похожими на рога наростами, самое малое десяти футов в длину, которые торчали вверх, а под ними находилась вторая пара наростов, похожих на верхние, но покороче. Длинные рога клонились то в одну, то в другую сторону, и тут Конан увидел, что на конце каждого из них имелось по глазу.
Тварь была слизняком, похожим на улитку без раковины, которая оставляет позади себя слизистый след. Этот слизняк был примерно пятидесяти футов в длину, а в обхвате «талии» мог сравниться с Конаном. И кроме того, он двигался с такой скоростью, с какой человек бежит. До киммерийца долетел тошнотворный запах твари.
Ошеломленный, одно мгновение Конан стоял как парализованный и смотрел, как к нему приближается чудовищная туша резинообразного мяса. Улитка испустила звук, подобный удовлетворенному чмоканью губами, только во много раз сильнее.