В буфете обнаружилось, что мисс Лаура живет со своей мамой, ей двадцать девять лет, работает она в магазине и у нее никогда не было воздыхателя, а если и были, то Лаура не подпускала их близко к сердцу, за чем строго следила мама. Когда зашумел, застучал, загудел, подходя к перрону, поезд, доктор Нейлл принялся умолять Лауру об одной услуге — пойти с ним послезавтра в Сен-Джеймс-холл на Пикадилли на концерт классической музыки. Против такого приглашения устоять было трудно. И Лаура не устояла.
В ту ночь Крим вообще не ложился спать. Он сделал для себя удивительное открытие — оказывается, на свете существовала, дышала, вздыхала, ела и спала женщина, предназначенная ему судьбой, женщина, столь похожая на покойную маму, что даже не было нужды смотреть более на мамин портрет, женщина, которая до тридцати лет берегла свою невинность, чтобы одарить ею своего жениха Томаса… женщина, которая самим своим существованием служила опровержением подленькой жизни проституток и развратниц.
Всю вторую половину декабря Крим встречался с Лаурой, причем влюбился в нее со всей страстью маньяка. Теперь он мечтал лишь об одном — жениться на ней и покинуть вертеп, в котором он существовал. Естественно, он ни разу не пригласил девушку в сомнительного вида пансион, где он обитал, и вообще не подпускал ее к району Ламберта.
Двадцатого декабря Томас сделал предложение Лауре и сам надел ей на руку колечко, когда они обедали в скромном кафе на Пикадилли. Решено было сыграть свадьбу сразу после Нового года. А пока… пока Крим продолжал жить на старой квартире и ходить по улице Ламберт.
Как-то, перед Рождеством, в сумерках, он увидел бегущую по улице стройную девицу в яркой шляпке, в которой сразу признал девицу легкого поведения. Страсть старого охотника взыграла в нем, и Крим поспешил за ней, окликнул… девушка остановилась, лицо ее показалось Криму знакомым, но он забыл очки дома, к тому же выпал мокрый снег, и потому он так сразу и не вспомнил, с кем встретился.
Не тратя времени на беседы с проституткой, он сразу пригласил девушку выпить по рюмочке в баре, и та, . почему-то засмеявшись, сразу согласилась.
И лишь усевшись за столик и увидев девушку при свете лампы, Крим понял, что перед ним — недобитая им Лю.
— Что ж, забыли? — спросила та развязно. — А я вас полночи у театра прождала.
«Что случилось с пилюлями?» — хотел спросить Крим, но не посмел. Хоть этот вопрос и только этот вопрос крутился в его воспаленном мозгу.
— Так что же вы хотите мне сказать, мой кавалер? — язвительно спросила Лю.
И тут Криму показалось, что она обо всём догадалась. Его воображение подсказало ему, что пилюли уже давно лежат в полицейском участке, а то и в Скотленд-Ярде… Бежать!
Высокий джентльмен с пышными усами неожиданно вскочил из-за столика и, не говоря ни слова, кинулся прочь из паба.
На следующий день, ничего не сказав невесте, он поднялся на борт парохода, который отплывал в Канаду. Оттуда он дал ей телеграмму, что срочные семейные дела вынудили его покинуть Англию на несколько дней.
Его недолгое пребывание в Канаде запомнилось нескольким свидетелям лишь тем, что этот усатый доктор в гостинице, где остановился, не мог говорить ни о чем, кроме убийств, смерти и мучений, так что уже на второй день все стали его избегать.
В Лондон Крим возвратился в марте, тут же нанес визит своей будущей теще, вручил подарки и принес свои извинения смущенной невесте, и тут они договорились о последних приготовлениях к свадьбе. Все решено! Со старой жизнью покончено!
И тут, ворочаясь на своей холостяцкой постельке в пансионе на Ламберт-Роуд, Томас вдруг понял, что, подобно Джеку-потрошителю, он должен поставить жирную точку на своей карьере — он должен за ночь овладеть двумя женщинами и убить обеих!
Да, именно так! Это будет Эверестом его справедливой деятельности по очищению мира от мерзости проституции. Этим он перещеголяет Джека-потрошителя, который только убивал,- он же сначала наслаждается, а затем выносит приговор!
Несколько ночей прошли безрезультатно — он никак не мог найти подходящих жертв.
Наконец в ночь на 11 апреля 1892 года Криму повезло. Он встретил на улице двух подружек, новеньких в панельном ремесле. Оказывается, они лишь несколько дней назад приехали в Лондон из графства Сассекс, никого здесь не знали, сняли две комнатки и вот ждут первых клиентов.
Это было именно то, что надо!
Доктор Томас купил сразу обеих девушек и отправился с ними в их дом.
О дальнейшем свидетельствовал впоследствии полицейский констебль Джордж Комли, который проходил по Стамфорд-стрит без четверти два ночи 12 апреля. Он увидел, как открылась дверь одного из домов, где сдавались комнатки для бедняков, и оттуда вышел хорошо одетый усатый джентльмен в шелковом цилиндре. Его провожала до дверей молоденькая девушка. Правильно рассудив, что видит прощание проститутки с богатым состоятельным клиентом, констебль не стал вмешиваться в их отношения и проследовал далее.
Через час, продолжая обход, он вновь оказался у того же дома и тут увидел, что у подъезда стоит кэб. Он хотел было спросить у кэбмена, что привело его сюда в три часа ночи, но тут уже знакомая дверь растворилась и в ней показался другой констебль, который нес на руках девушку, которая час назад провожала джентльмена.
— Что случилось? — спросил констебль.
— Бегите в дом! — крикнул полицейский, втаскивая потерявшую сознание девушку в кэб. — Там еще одна помирает! На втором этаже!
Комли кинулся внутрь и помог выйти Алисе Марш. Той было так плохо, что она с трудом переставляла ноги. Ее полицейские тоже уложили в кеб рядом с товаркой — Эммой Шрайвелл.
Кэб покатил к госпиталю Св. Фомы.
По дороге констебль спросил Эмму:
— Чем вы отравились? Что такого съели?
— Мы пили пиво и ели рыбу… — с трудом ответила девушка. — А потом он дал-нам по три пилюли, такие вот длинные пилюли.
— Усатый, в очках? Тот самый, которого вы провожали час назад? — спросил Комли. Девушка не удивилась вопросу:
— Да, это был он.
Когда кэб доехал до госпиталя, Алиса уже была мертва. И все попытки врачей спасти вторую девушку не увенчались успехом. После шести часов страшных мучений Эмма умерла.
Крим был в восторге.
Он прочитал отчеты о двойном убийстве во всех газетах и носился по пансиону, читая их вслух хозяйке. И, как обычно, уверял, что знает убийцу. На этот раз он избрал на эту роль студента-медика Харпера, который снимал комнату в том же пансионе.
— Побойтесь Бога, мистер Нейлл! — умоляла его хозяйка. — Ну что вы говорите!
— У полиции есть доказательства! Они там получили письмо от одного человека!
А тем временем, не прекращая приготовлений к скромной и тихой свадьбе с Лаурой Саббатини, Крим занялся писанием пасквилей — он сообщил отцу Харпера, что знает о вине его сына и ждет отступного, он сочинил еще два письма…
А случилось это так.
Нанеся визит невесте и обсудив с ней вариант покупки загородного дома, он попросил Лауру написать под его диктовку два письма. Одно письмо районному судье, в котором говорилось, что убийца — студент Харпер. Все сведения об этом есть у детектива Мюррея. Затем он продиктовал невесте письмо к детективу Мюррею, сообщая, что все доказательства .вины Харпера есть у какого-то Кларка… Невесте же доктор сообщил, что выполняет тайное задание Скотленд-Ярда по разоблачению опасной банды преступников. Лаура ему поверила, потому что невесты всегда верят своим женихам.
Как назло, никто не обращал внимания на все эти письма, и это выводило Крима из себя. Он совершил величайшее преступление сезона — использовал и убил двух проституток сразу — и хоть бы что! И когда через несколько дней он понял, что даже самые желтые газетки потеряли интерес к этому делу и никто не намерен более писать о преступлении века, он в полном отчаянии отправился искать еще одного слушателя — и выбрал для этого фотографа Хейнса, который снимал комнату в том же пансионе и не выносил сумасшедшего доктора. И когда доктор стал доказывать ему, что студент Харпер — страшный убийца, притом рассказывать об убийстве со странными подробностями, которых вроде бы и знать не должен, например описывая обстановку в комнате убитой девушки, фотограф припомнил странное поведение Крима после предыдущих подобных убийств.