Некогда нарядные бульвары близ Цирка были полны воды, в которой плавал мусор и мертвые тела вперемешку с живыми. Улицы превратились в бурные грязные реки, течение которых постоянно менялось по мере того, как рушилось очередное подмытое здание. Дворики и сады богачей были залиты и изгажены, а кое-где уже пробирались полуголые счастливчики, вырвавшиеся из смертоносных объятий потока. Они нащупывали путь к спасению, стараясь обходить затаившихся крокодилов и хищных рыб, скатившихся в глубокие лужи. Собственно, Конан примерно этого и ожидал.
Гораздо хуже была картина, представшая ему в отдалении. Оттуда раздавались крики дерущихся, треск дерева и звон стекла. Кое-где уже поднимались столбы дыма и пламени. Киммериец без труда понял причину. Общественный порядок в городе отошел в область воспоминаний. Толпы, разбежавшиеся из Цирка, сделались невменяемыми и принялись крушить все на своем пути.
Повсюду происходили грабежи и погромы. Знать и чиновники Луксура, большая часть которых погибла или попала в ловушку внутри обреченного Цирка, уже не были властны над беднотой, жителями городского дна, не сумевшими раздобыть билетов на погибельное представление.
Глядя вниз, Конан хорошо видел мародеров, деловито сновавших по террасам одной из роскошных вилл на склоне холма. Они мешками таскали награбленное. Киммерийцу даже показалось, будто он узнал одного из воров: этот здоровенный, заросший волосами малый явно был из числа пленников, выгнанных сегодня на арену.
«Что ж, — подумалось Конану, — морским и речным пиратам, унесенным водой с арены, не составило особого труда разбить кандалы. И заняться привычным ремеслом. Что касалось гладиаторов, сумевших пережить катаклизм, — из них, наверное, тоже получились весьма охочие воры… Да, у немногих стражников, если таковые еще оставались на своих местах за стенами Цирка, навряд ли был шанс хоть как-то укротить орды грабителей, заполонившие улицы!»
— Пропало… Все пропало… — бесцветный голос, раздавшийся у Конана за плечом, принадлежал Коммодорусу. — Я, помнится, как-то говорил тебе, киммериец, что Империум-Цирк есть сердце моего правления. И вот в это сердце нанесен смертельный удар… — Тиран обвел жестом рухнувшую часть амфитеатра, сквозь которую наружу изливался поток.
Кое-кто из отчаявшихся зрителей добровольно бросался в него, надеясь, что вода поможет выбраться с обреченной арены…
Конан осторожно отстранил от себя Сатильду и сказал Тирану:
— Ты еще можешь все поправить, если прямо сейчас возьмешь управление на себя. Тем более, что многие твои завистники, я полагаю, погибли.
— Если так, то, может, им, наоборот, повезло, — мрачно проговорил Коммодорус. — Даже если мне удастся спастись… как, по-твоему, я смогу пережить столь чудовищное унижение? Все… это? — И он вновь обвел рукой останки некогда величественного сооружения.
— Это правда, — сказал Конан. — Только, по-моему, в любом случае надо первым делом убираться отсюда!
Он прошел вперед по внешней стене Цирка и остановился напротив самой высокой из крыш ближних вилл. Вилла, по замечательному совпадению, принадлежала самому Коммодорусу.
Улица, разделявшая два здания, была не слишком широка, к тому же верхние этажи и виллы, и Цирка несколько нависали над нижними. Тем не менее, чтобы достичь мозаичного пола террасы с висячим садом — той самой, где они когда-то наслаждались угощением, — нужно было пролететь вперед и вниз довольно значительное расстояние. Судя по всему, кое-кто уже попробовал перемахнуть туда. И не смог. Об этом молчаливо свидетельствовали тела, распростертые вниз лицами на камнях мостовой. Или их попросту оставил здесь отхлынувший потоп?.. Растоптали бегущие толпы?..
Ответа не было. А если кому-то и удалось совершить невероятный прыжок, то спасшиеся, не мешкая попусту, уже скрылись: в глубине здания. Конан с большим сомнением оглядел пропасть, отделявшую их от увитой лозами беседки…
Тут же стало ясно, что времени на раздумья им отпущено не было. Каменная кладка вновь сотряслась под ногами, слева послышались испуганные крики и почти сразу — грохот обвала, жутко отдавшийся в чаше амфитеатра. Пролом, сквозь который утекала вода, сделался шире.
Рухнула еще часть подмытой арены и унесла с собой жизни сотен людей. Опасность подбиралась все ближе…
— Если будем пробовать перепрыгнуть, лучше с этим не мешкать, — сказал киммериец и встал там, где красовался длинный горизонтальный флагшток, увенчанный ярким знаменем. Знамя лениво полоскалось над улицей. — Что скажешь, Сатильда?