Конан стоял с короной на голове один в этом пустом зале и не ощущал ни радости, ни счастья, ни даже эйфории, а одну лишь неимоверную усталость, которая, казалось, вместе с обретенной короной страшной тяжестью свалилась на его плечи. Четверть века он шел к этой цели, хотя задумываться о том, чтобы реально стать королем начал совсем недавно, после того как возглавил Повстанческую Армию. События прожитых лет промелькнули перед его мысленным взором: вот он совсем мальчишкой участвует в штурме Венариума, когда северные варвары нанесли ощутимый удар могуществу Аквилонии; вот он в плену у ваниров — извечных врагов киммерийцев; вот он бежит из плена и едва спасается от оживших мертвецов в заколдованной пещере. Вот встреча с существом иного мира, похожим на слона, вот дни прожитые в Аренджуне и Шадизаре, когда он обучался воровскому искусству. А вот он в армии Йилдиза учится стрельбе из лук и джигитовке. Самое яркое событие его юности — встреча с королевой пиратского побережья Белит и годы, проведенные в Баррахском братстве…
Конан тряхнул головой, освобождаясь от так некстати нахлынувших воспоминаний, и только сейчас ему пришла в голову мысль о том, почему он один в этом зале и, где же остальные его соратники — Троцеро, Просперо, Публий, которые по его расчетам уже давно должны быть в Тарантии. Погруженный в глубокие размышления, он не заметил, что произносит эту мысль вслух.
— Они остались в коридоре, — раздался чей-то негромкий голос, — и не смогут нам помешать.
Киммериец взглянул в сторону двери и увидел стоявшего возле нее человека, одетого в белый бурнус с тюрбаном на голове. Из-под бурнуса выглядывали штаны в виде шаровар и кожаные туфли странной формы с загнутыми носками.
Он никогда раньше не встречал этого человека, но по описанию Ингонды сразу понял, что перед ним стоит Дагобер. По правде сказать, в ту ночь он не особенно поверил рассказу девушки, да порой даже сомневался, не привиделась ли она ему, но сейчас его рука сама потянулась к груди, чтобы проверить на месте ли подаренный Ингондой амулет. Когда Конан прикоснулся к латному доспеху, ему показалось, что амулет пульсирует, словно пытаясь выбраться наружу. Дагобер стоял у двери зала и молча вперил в него взглядом своих магнетических черных глаз. Но внезапно на его лице отразилось изумление, словно он оказался чем-то сильно озадаченным.
— Что? — насмешливо спросил Конан. — Не получается? Не действуют твои чары на меня?
Маг на мгновение смутился, оказавшись не в силах проникнуть через непонятно откуда появившийся защитный барьер в мысли киммерийца и подчинить своей воле его разум, но быстро взял себя в руки.
— Одеть на голову корону не сложно, — сказал он примирительным тоном, — даже проще, чем задушить законного короля, пусть даже тирана и отъявленного негодяя. Ты вырвал законное мщение этому ублюдку из моих рук, но я не в обиде. Даже дам тебе хороший совет — отдай корону мне и уходи с миром, куда хочешь. А лучше возвращайся к себе в Киммерию.
Мрачное лицо киммерийца исказила презрительная усмешка.
— А ты примешь мой облик и станешь править Аквилонией! — насмешливо произнес он. — Нет, лучше уходи ты, я не испытываю к тебе вражды. Возвращайся в свои Гимелейские горы и продолжай изучать чародейские науки.
— Поверь, и я к тебе не испытываю вражды даже несколько раз помог в твоей борьбе с Нумитором и Ульриком, — пожав плечами, согласился Дагобер. — Но сейчас мне тебя просто жалко. Пусть ты каким-то образом защитил свой разум от воздействия моего магического искусства, подозреваю с помощью амулета Рианноны, о котором мне как-то рассказывал учитель, но от моего меча тебя все равно ничто не сможет спасти.