Через неделю гонец вернулся, сообщив, что сумел вручить послание Публию.
— Только вот…, — замялся он.
— Говори, не тяни, — резко сказал Дагобер.
— Слыхал я, что сам Публий в опале. Хотя он обещал доложить королю о твоем послании.
Прошла еще неделя. Крестьян никто больше не тревожил и Дагобер уже было подумал, что король принял должные меры по его посланию, когда поздно ночью его замок, в котором он находился с женой и несколькими слугами, вдруг запылал, обложенный со всех сторон дровами. Пожар был виден далеко вокруг, но, когда крестьяне с ведрами, наполненными водой, прибежали его тушить, они были остановлены стражниками барона, оцепившими пылающий замок. Сам молодой барон гарцевал впереди них на гнедом коне.
— Убирайтесь прочь! — кричал он крестьянам. — Здесь совершается королевское правосудие и так будет с каждым, кто осмелится оспорить королевские указы!
Пожар шумел, гудел, рассыпаясь искрами, крестьяне стояли, обнажив головы. У многих на глазах выступили слезы, все понимали, что старый Дагобер принял мученическую смерть за то, что был настоящим народным защитником.
Об этом печальном событии сгорбленный старик-крестьянин, очевидец того страшного пожара, рассказывал сейчас всаднику, который спешился у обгоревших развалин замка и, охваченный глубокой скорбью, молча смотрел на закопченные стены. На вид ему было лет около тридцати, но лицо его выглядело моложе. На нем был белый шерстяной плащ с капюшоном, надвинутым сейчас на самые глаза. На груди плащ был расстегнут и из-под него виднелась темно-серого цвета рубаха и такие же брюки больше похожие на шаровары. На его ногах были обуты странной формы кожаные туфли без каблуков с загнутыми носками. Лицо мужчины выглядело бесстрастным, только желваки на скуластом лице выдавали волнение За спиной его, непонятно на чем держась, висел меч с расширяющимся к острию лезвием, с разрезом на конце примерно длиной в локоть.
— Тела хозяина замка и его жены найдены? — спросил он глухим голосом.
— Нет, — покачал головой старый крестьянин, — когда развалины уже только дымились, мы попытались найти тела, но безуспешно, все здесь превратилось в пепел.
— Опоздал! — с горечью прошептал всадник. — Всего на несколько дней опоздал! Явись я сюда вовремя они остались бы живы!
Он ударил ладонью по крепко сжатому кулаку и повернул искаженное мучительной болью лицо к старику.
— Так, где, ты говоришь, найти мне этого барона?
Лик его был столь грозен и ужасен, что у старика даже перехватило дыхание и он лишь молча указал направление костлявой рукой.
Всадник вскочил в седло и гнедой жеребец галопом поскакал по дороге. Больше всадник ни у кого никого ни о чем не спрашивал, лишь, словно, читая на ходу мысли встречных путников, поворачивал коня в нужном направлении. Наконец показался замок барона. Миновав стоявших у ворот стражников, которые даже не сделали попытки его остановить, всадник подъехал к воротам дворца, возле которых стояло два стражника с алебардами в руках. Он пристально взглянул на обоих, соскочил с коня, сунул повод в руки одному из них и прошел внутрь. Стражники будто впали в столбняк и остались стоять, словно, живые статуи.
В приемной барона ему навстречу поднялся юноша — паж, но незнакомец взглядом пригвоздил его к месту и тот остался стоять с открытым ртом.
Барон сидел за столом в своем кабинете и делал какие-то пометки на листе лежавшего перед ним пергамента. Был он молодой и щуплый, с наметившимися залысинами на висках и водянистого цвета глазами. Услышав звук открываемой двери, он поднял голову и наткнулся на блеснувший, словно, лезвие клинка, взгляд незнакомца. От этого пронзительного взгляда мурашки пробежали у барона по коже и он судорожно ослабил воротник рубашки, будто у него перехватило горло. Вошедший показался ему удивительно похожим на кого-то, кого он не мог вспомнить, но хорошо знал.
— Кто ты? — отчего — то задыхаясь, хрипло спросил он.
Глаза незнакомца словно затянула грозовая туча. Секунду он молча разглядывал лицо молодого барона, затем негромко произнес:
— Ты хочешь знать, кто я? Что ж, пожалуй, я назову свое имя, так как мою тайну ты унесешь в могилу! Я Альдемар Дагобер, сын невинно убиенных моих бедных родителей. Можешь называть меня мститель!
Барон смертельно побледнел и попытался подняться, но взгляд молодого Дагобера пригвоздил его к креслу.