— Не волнуйся, Командор, их не обнаружили и не обнаружат, — заверил его Аримунд.
Закончив рекогносцировку местности, они вернулись во дворец графа, где Конан, Троцеро, Сагитай и Аримунд стали разрабатывать детальный план предстоящего сражения.
— Не забывайте, — сказал Троцеро, — Прокас сразу вышлет на противоположный берег не меньше пятисот тяжеловооруженных всадников, которые обязательно поднимутся на возвышенность и осмотрят местность далеко вокруг. Если они заметят моих рыцарей или мечников, то форсировать реку Прокас не станет, а просто обойдет ее вверх по течению.
— Там в верховьях Алиманы до самой Ширки раскинулись болота, — возразил Конан. — Прокас будет стремиться переправиться здесь. Часть мечников мы можем укрыть в лесу у брода, а твои рыцари пусть останутся в двух лигах от реки, не думаю, что им придется участвовать в этом сражении Тяжеловооруженные всадники Прокаса не полезут далеко в лес, а у меня тут созрел план…
Выслушав его план, Троцеро не стал возражать, Сагитай нахмурился, а Аримунд полностью поддержал.
— Раз нет возражений, военный совет закончен, пора приниматься за работу, — объявил Конан.
Приграничный легион подошел к броду вечером, когда багровый солнечный диск уже погрузился в пучину Западного моря. Выставив боевое охранение, генерал решил начать переправу поутру, дав своему уставшему легиону краткий отдых. В то же время, сам он, подъехав к предполагаемому месту переправы, своим чутким ухом стал прислушиваться к звукам, доносившимся с противоположного берега Алиманы. Но, простояв у реки почти час, он ничего подозрительного не услышал. Где-то далеко ревел какой-то зверь, с противоположного берега доносился щебет птиц, все было спокойно и на присутствие здесь человека ничто не указывало. Генерал решил, что даже, если Троцеро и знает о его приближении, то скорее всего запрется в Терроне и будет пережидать осаду в столице Пуантена. Конана Прокас во внимание вообще не принимал, полагая, что тот своего войска не имеет и просто скрывается у графа.
Конечно, старый солдат Прокас был опытным полководцем поэтому прежде, чем начать переправу, на рассвете с соблюдением всех мер предосторожности решил направить пятьсот-шестьсот тяжеловооруженных всадников для охраны брода от возможного нападения конницы Троцеро. Когда же на ту сторону Алиманы переправятся копейщики и мечники, то тяжелая конница графа уже не будет так опасна. О том же что у его противника полторы тысячи лучников, в том числе, пятьсот из них конных, Прокас понятия не имел, так как ему никто не сообщил об уходе из Велитриума Сагитая и Аримунда.
Ночь прошла спокойно, в тепле бивуачных костров солдаты хорошо выспались и едва первые лучи солнца пробудили рассвет над далеким морем, Прокас приказал начинать переправу. Пятьсот тяжеловооруженных всадников быстро перешли реку и поднялись на холм, с вершины которого местность вокруг обозревалась на целую лигу, хотя глубокая лощина в двухстах шагах от холма пряталась в складках местности. Сотники отправили десятка два всадников осмотреть кустарник у брода, но те далеко углубляться не стали и, никого не обнаружив, возвратились к своим. Когда генералу было доложено, что вокруг признаков неприятеля нет, Прокас приказал начинать переправу. Первыми двинулись копейщики, но как бывает обычно для подобных переправ, не все пошло гладко. Кто-то упал, сбив заодно товарища, кого-то унесло течением, кто-то потерял копье, но, в конечном итоге, почти тысяча копейщиков переправилась на противоположный берег Алиманы и стала строиться в походный порядок, чтобы подняться на холм, где уже находились всадники. Оставшиеся копейщики вышли на брод, за ними к переправе приготовились мечники. Прокас, считая, что Троцеро где-то далеко и не станет мешать легиону переправляться через Алиману, подъехал к самому броду.
В этот момент генерал краем глаза заметил как высоко в небо взвилась сигнальная стрела, к которой были привязаны разноцветные ленточки. Откуда она была выпущена он не видел, как и того, что из неприметной лощинки за обратным скатом холма внезапно поднялись пятьсот туранских лучников. До этого времени они вместе со своими конями лежали, укрывшись в лощинке. По команде Сагитая каждый из них выпустил из своего короткого, но смертоносного лука стрелы, которые первым же своим залпом выбили из седел половину всадников, сосредоточившихся на возвышенности. Оставшиеся в седлах, вздыбили коней, намереваясь атаковать туранцев но после следующего залпа и они оказались на земле, кто убитыми, а кто ранеными. Не обращая больше на них внимания, туранцы ворвались на холм и почти в упор стали расстреливать поднимающихся туда копейщиков. Среди переправившихся на противоположный берег и находящихся еще на переправе копейщиков и мечников поднялась паника, поэтому они не сразу заметили, как из кустарника появились боссонские лучники. Последовал новый смертоносный залп, но уже из прямых боссонских луков и еще несколько сотен солдат Прокаса упали на землю или в воду. Туранцы спустились с холма и вместе с боссонцами стали выбивать тех, кто находился на переправе. Стрелы сыпались градом и от них не было спасения. Кто-то из боссонских лучников заметил у брода Прокаса и, растянув лук до предала, послал в него стрелу. К удивлению самого лучника, стрела попала в ногу генерала выше колена и глубоко вошла в мягкие ткани бедра. Прокас покачнулся в седле, но удержался, а подскочившие оруженосцы помогли генералу спуститься на землю и унесли его в шатер. Спасаясь от разящих стрел, те, кто не успел вступить на брод, бросились бежать подальше от него. В этот момент несколько сотен боссонских лучников Прокаса бросились к броду. Внимательно следившие за ними Сагитай и Аримунд отдали приказ прекратить стрельбу. Боссонские лучники, остававшиеся еще в Приграничном легионе, воспользовались паникой и суматохой, чтобы быстро перейти брод и присоединиться к своим землякам.