— Что еще за баронесса, во имя Крома? — рявкнул Конан.
— Которая вчера приезжала… Она еще мне показалась знакомой, — объяснил Альбан. — Где-то я ее раньше точно видел… О, чтоб меня побрал Нергал! — вдруг воскликнул он. — Это же баронесса Лаэртская, одна из придворных дам принца Нумитора!
— Кром тебя побери! — рявкнул киммериец ударив кулаком по столу. Вдруг взгляд его упал на записку, оставленную Просперо на столе. Он пробежал ее глазами и, бросив на стол, приказал:
— Возьми два десятка всадников и за мной в Реймс!
Вороного жеребца Конан пустил в карьер. Остальные всадники не отставали от него. Когда показались ворота Реймса, перешли на галоп и, не останавливаясь пронеслись мимо городских стражников, которые только ошеломленно покрутили головами, узнав командующего Повстанческой армией.
Подскакав к особняку, адрес которого он прочитал на бумажке, Конан ударил кулаком в ворота с такой силой, что они чуть не слетели с петель. Через минуту лакей открыл ворота и Конан, спрыгнув с коня, отрывисто спросил:
— Где дама, которая здесь останавливалась вчера?
— Так она уехала еще ночью, — ответил лакей, — вместе со своими слугами.
— А всадник, который прискакал вечером?
— Так и он, похоже, уехал с ней в карете, я видел, что его коня вели за каретой на поводу, — объяснил слуга, не понимая чего от него хотят.
— Кром! — завертелся волчком киммериец, изрыгая проклятия. — А ну веди нас к хозяину!
Но и хозяин дома ничего толком объяснить не смог. По его словам, какая-то знатная дама сняла у него первый этаж два дня назад, заплатила за неделю вперед. О том, что она уехала со своими слугами ночью, ему стало известно утром.
— Но она мне уплатила вперед, а когда уезжать дело ее, — резонно пояснил он.
— Понятно, — сказал киммериец Альбану, когда они возвращались назад, — это все подстроил Нумитор. Подослал к Просперо эту свою шлюху, а тот и повелся как безусый юнец! Но ничего, я этого так не оставлю! Поднимай всю конницу, нанесем визит Нумитору!
Альбан покосился на Конана, но ничего не сказал. Штурмовать лагерь принца в конном строю было бы самоубийством, но и смириться с похищением Просперо тоже было нельзя.
Просперо, о котором сейчас только и говорили в Повстанческой армии, очнулся довольно скоро в карете, которая куда-то ехала, подпрыгивая на ухабах. Но он был связан по рукам и ногам, а на голову его был наброшен мешок, поэтому не знал, куда его везут и даже какое сейчас время суток. Он чувствовал, что лежит на каком-то мягком сидении, поэтому постепенно задремал, так как ничего другого ему не оставалось. Проснулся он от того, что его грубо разбудили, ослабили путы на ногах и отвели куда-то в сторону отправить естественные надобности. Потом дали кусок хлеба и кружку воды. После этого его опять связали надвинули на голову мешок и вновь уложили в карету на сидение. Где находилась баронесса, он не видел. Они ехали, почти не делая остановок, лишь изредка давая непродолжительный отдых лошадям и, наконец-то приехали. Его вывели из кареты, куда-то повели и сняли с головы мешок. Оказалось, он находится в шатре, а напротив него стоит сотник Громель.
— Очнулся мошенник! — услышал он грубый голос и, повернув голову, затылок которой все еще гудел от удара, увидел сидевшего за столом принца Нумитора. — Обещал, что сдеру с тебя живого шкуру, значит сдеру! — довольным тоном произнес принц. — Будешь в следующий раз знать, как со мной шутки шутить!
— О каком следующем разе ты, принц, говоришь, если собираешься содрать с меня шкуру? — дерзко заметил Просперо.
— И то правда, — ухмыльнулся принц, — никакого следующего раза не будет, уже сегодня освежуем, как зайца, а шкуру просолим и вывесим на просушку.
— Да я особо не тороплюсь, — пожал плечами Просперо, — день другой могу и подождать.
— Ах ты шельма! — захохотал Нумитор. — Дерзкий! Люблю дерзких, в смысле люблю с них шкуру живьем снимать.
Просперо промолчал, подумав, что перегибать палку все же не стоит. Он понимал, что оказался в руках своего заклятого врага, которому попортил немало крови, а пытки в Аквилонии еще никто не отменял и у известного своей приверженностью рыцарским правилам ведения войны Нумитора, пыточных дел мастера не уступают своим коллегам у его двоюродного брата короля.
— Ладно, — сказал принц, вставая, — некогда мне тут с тобой рассиживать. Зайду попозже, как освобожусь от текущих дел. А, — ты повернулся он к Громелю, — приготовь все для того, чтобы содрать с этого молодца шкуру.