В уме его родилась жуткая мысль: что если все люди Валузии — змеи?
Он стоял в нерешимости, бездумно удивляясь тому, что на руке твари, выдававшей себя за Брула, уже не было драконьего браслета. Звук открывающейся панели заставил его стремительно обернуться.
Из потайного хода вышел Брул.
— Стой! — На руке, протянутой навстречу метнувшемуся мечу царя, поблёскивал свернувшийся кольцами дракон. — Валка!
Пикт застыл на месте. Затем мрачная улыбка искривила его губы.
— Клянусь богами морей! Ну и хитры же эти демоны! Эта тварь, верно, таилась в коридорах и, увидев, как я тащу тело его дружка, прикинулась мною. Теперь мне придется уносить и этого.
— Постой! — В голосе Кулла таилась смертельная угроза. — Я уже видел, как двое людей обернулись змеями у меня на глазах. Откуда я знаю, что ты— настоящий человек?
Брул улыбнулся.
— По двум причинам, царь Кулл. Ни один человекозмей не может надеть это. — Он показал драконий браслет. — И никто из них не может произнести этих слов: Ка нама та лайерама!
— Ка нама каа лайерама, — повторил Кулл машинально. — Где, во имя Валки, мог я -слышать это? Нигде, пожалуй. И все же... И все же...
— Да, ты помнишь, Кулл, — отозвался Брул. — Из глубины памяти всплывают эти слова, хоть ты и не слышал их ни разу в жизни. В давно минувшие века они так страшно запечатлелись в душах людей, что никогда не забудутся, Они будут всегда отзываться в твоей памяти, даже если тебе суждено перевоплощаться еще не одну тысячу лет. Ибо эти слова дошли до нас из мрачных и кровавых эпох, когда бессчетные столетия назад они были паролем для тех людей, что сражались с жуткими тварями древнего мира. Ибо никто, кроме настоящего человека, не может произнести их Потому что челюсти, язык и гортань у человека устроены иначе, чем у любой другой твари. Забыто значение этих слов, но не сами слова.
— Правда, — сказал Кулл. — Я вспоминаю легенды... Валка!
Его голос прервался, задрожав, ибо внезапно, словно какая-то таинственная дверь распахнулась настежь, туманные безмерные пространства открылись его сознанию, и на мгновение ему показалось, что он видит давно минувшее, видит сквозь туманную и призрачную дымку времени образы оживающего минувшего. Люди сражались с чудовищными тварями, очищая мир от древних ужасов. В сером колеблющемся тумане копошились странные, кошмарные существа, порождения безумия и страха. И человек, эта игрушка богов, слепой, невежественный, встающий Из праха и в прах обращающийся, шел долгой кровавой тропой своей судьбы, сам не зная почему, звероподобный, словно большой жестокий ребенок, и все же чувствующий по временам в себе искру божественного огня... Кулл, вздрогнув, вытер рукой выступивший на лбу пот. Такие внезапные Приступы, напоминайшие падения в бездны памяти, уже случавшиеся с ним, всегда тревожили его.
— Они исчезли, сказал Брул, словно читая его мысли. — Исчезли птицы-женщины — гарпии, люди-нетопыри — летучие вампиры, люди-волки, демоны, гоблины, — все, кроме таких тварей, как та, что лежит у наших ног, да еще нескольких волков-оборотней. Долгой и страшной была эта война, тянувшаяся в течение многих кровавых столетий с тех самых пор, как первый человек, переставший быть обезьяной, восстал против тех, кто правил тогда этим миром. И наконец человечество победило, так давно, что от той поры дошли до нас лишь смутные легенды. Змеелюди сопротивлялись дольше всех, и все же люди сокрушили даже их и изгнали последних из них в глухие уголки мира. Там они спаривались с настоящими змеями, и мудрецы говорили, что их ужасные отродья скоро исчезнут окончательно. Но прошло время, род людской размягчился и выродился, позабыв древние битвы, и твари вернулись. О, это была мрачная и тайная война! По юной земле крались страшные чудовища старого мира, хранимые их ужасной магией, принимая любые образы и свершая втайне ужасающие деяния. И нельзя было отличить настоящих людей от оборотней. Ни один человек не мог доверять другому. Но со временем с помощью собственной хитрости и своего разума они нашли способ отличать ложь от истины. Люди избрали своим знаком и знаменем изображение летучего дракона, крылатого ящера, чудовища древних веков, которое было величайшим врагом змей, и люди придумали те слова, которые я произнес как символ и пароль, ибо, как я уже сказал, никто, кроме настоящих людей, не может повторить их. Так человечество восторжествовало. И вновь твари вернулись, когда протекли столетия забвения, — потому что человек и доныне напоминает обезьян тем, что забывает все то, что постоянно не мозолит ему глаза. А люди погрязли в своей роскоши и могуществе и уже перестали верить в старые религии, и потому змеелюди пришли в обличим жрецов, учителей новой и истинной веры, создав чудовищную религию поклонения змееголовому божеству. И такова их власть, что ныне повторять старые предания о змеелюдях — смерть. И люди вновь поклоняются Змею в новом обличии, и все они — слепые дураки, потому что подавляющее большинство из них не видит связи между их силой и той, которую люди сокрушили в незапамятной древности. И змеелюди могли бы удовлетвориться своей властью жрецов. И все же... — Он замолчал.