— Ты молод, — говорили дворцы, храмы и святилища, — зато мы — стары. Мир был диким и юным, когда нас воздвигли. И ты, и твое племя исчезнете, а мы непобедимы и неразрушимы. Мы высились над чуждым миром еще до того, как Атлантида и Лемурия поднялись из морских волн, и мы будем так же царственно выситься, когда зеленые воды моря скроют глубоко под собой шпили Лемурии и горы Атлантиды и когда острова Людей Запада станут горами неизвестной земли,
Много царей проезжало по этим улицам еще до того, как Кулл из Атлантиды был лишь сном в мыслях Ка, птицы Творения. Проезжай, Кулл из Атлантиды, великие предшествовали тебе, еще более великие последуют за тобой. Они обратились в прах, они позабыты, а мы стоим, мы существуем. Проезжай, проезжай, Кулл из Атлантиды, царь Кулл, Кулл-шут!
И Куллу казалось, что удары копыт подхватывают эти слова, превращая их в глухо звучащий в ночи насмешливый рефрен:
— Кулл — царь! Кулл — шут!
Сияй, луна, ты озаряешь путь царю! Сверкайте, звезды, вы — факелы свиты повелителя! Звените, серебряные подковы, — вы возвещаете, что Кулл шествует по Валузии.
Эй! Проснись, Валузия! Вот шествует Кулл, царь Кулл!
— Мы знали много царей... — промолвили молчаливые дворцы Валузии.
Вот так, со смятенной душой прибыл Кулл во дворец, где его телохранители, Алые Убийцы, сбежались к дверям, помогли царю спешиться и сопроводили в его покои. И только тогда пикт, по-прежнему не промолвив ни слова, резким рывком поводьев развернул своего коня и умчался во тьму, словно призрак. Кулл представил себе, как он мчится по молчащим улицам, подобно гоблину давно исчезнувшего мира..
Кулл так и не заснул в эту ночь, потому что уже светало, и он провел остаток ночных часов, расхаживая по тронному залу и обдумывая последние события. Кану так ничего и не рассказал ему по существу и все же вверил себя в полную власть Кулла. На что намекал он, когда заявил, что владетель Блаала был всего лишь пешкой? И кто такой этот Брул, который должен был явиться к нему ночью с таинственным драконьим браслетом? И ради чего? А самое главное, почему Ка-ну показал ему эту ужасающую зеленую драгоценность, давно уже украденную из храма Змея, из-за которой мир был бы ввергнут в огонь войны, будь то, что узнал
Кулл, известно загадочным и ужасным хранителям этого храма, от чьей мести даже воинственные соплеменники Ка-ну не смогли бы его спасти? Но Ка-ну знал, что он был в полной безопасности, отметил Кулл, ибо сей государственный муж был слишком мудр, чтобы подвергать себя такому риску без всякой выгоды. Возможно, он пытался отвлечь внимание царя, чтобы легче вымостить путь измене? Осмелится ли Ка-ну теперь оставить его в живых? Кулл пожал плечами.
З . ТЕ, КТО ПРИХОДИТ НОЧЬЮ
Луна еще не поднялась на небо, когда Кулл, сжимая рукоять меча, подошел к окну. Окна открывались на огромные внутренние сады царского дворца, и ночной ветерок, напоенный пряными ароматами цветущих деревьев, чуть колыхал тонкие занавеси. Царь выглянул из окна. Дорожки и рощицы были пустынны, тщательно подстриженные деревья казались массивными плотными тенями, ближайшие фонтаны серебрились в лунном свете, а дальние угадывались только по шуму струй. По этим садам не расхаживали стражники, ибо наружные стены так тщательно охранялись, что мысль о том, будто какой-то чужак может проникнуть внутрь, никому не приходила в голову.
Стены дворца были увиты виноградными лозами, и как раз в тот самый миг, когда Кулл размышлял над тем, как легко по ним можно было бы забраться наверх, какая-то тень выступила из тьмы под окном и обнаженная смуглая рука ухватилась за подоконник. Грозный меч Кулла со свистом наполовину вырвался из ножен, и вдруг царь замер. На мускулистом запястье блестел драконий браслет, который Ка-ну показывал ему минувшей ночью.
Пришелец перевалился через подоконник в зал быстрым легким движением взобравшегося на обрыв леопарда:
— Ты — Брул? — спросил Кулл, и тут же умолк в изумлении, смешанном с подозрительностью, ибо этот человек был тем самым пиктом, над которым Кулл насмехался в Зале Приемов, тем же, кто сопровождал его на обратном пути из пиктского посольства.
— Я — Брул, Убивающий Копьем, — ответил пикт сдержанно, затем, глядя Куллу прямо в глаза, он произнес шепотом:
— Ка нама та яайерама!
Кулл вздрогнул.
— Что это значит?
— А ты не знаешь?
— Нет, эти слова мне незнакомы, их нет ни в одном языке, который я когда-либо слышал, — и все же, клянусь Валкой, где-то я слышал...
— Да, — коротко отозвался пикт. Его глаза обшаривали комнату, служившую дворцовой библиотекой: несколько столов, два дивана и большие полки с фолиантами из пергамента. Помещение казалось пустоватым и скромным в сравнении с величием и роскошью остального дворца.