— Проще верблюду пролезть сквозь ушко иголки, чем богатому попасть в рай!
Итилия и Гассан с удивлением воззрились на мальчика.
— Потому что все богачи обязательно кого-то обманывали… Иначе они не скопили бы богатств… — Поняв, что говорить такое самому богатому в стране купцу, по меньшей мере, неразумно, Дриан сник и опустил кудрявую голову.
Гассан усмехнулся:
— Не смущайся, мудрый мальчик… Ты прав.
Хлопнув в ладоши, купец призвал помощника в торговых делах — ловкого и расторопного парня по имени Киас. Прибежав, и окинув быстрым взором Дриана, Киас низко склонился перед хозяином.
Дриану не понравился этот пронырливый, сытый, с бегающими глазками, молодой негр. Не понравилось, как презрительно тот глянул на него — оборванца, посмевшего потревожить хозяина. Мальчик отошел в угол и присел на корточки, наблюдая, как проныра Киас с благоговением выслушивает приказы хозяина.
Гассан действовал разумно и быстро. В кратчайшие сроки помощник должен собрать самых сообразительных нищих и сделать из них «пророков». Заплатить, естественно, не скупясь. Нищие должны возвещать истину о богатых и бедных, о том, что проще верблюду — и так далее… Продавцов — всех, кто продавал на базарах города товары Гассана — с наступлением темноты отправить скупать драгоценности, скот, дома, рабов и все, что представляет хоть какую-то ценность…
Гассан в азарте потирал руки. Итилия задумчиво смотрела на раскрасневшееся лицо мужа. Дриан сжался в углу, бросая недобрые взгляды на пританцовывающего от нетерпения Киаса.
— Вот так! — глаза купца блестели. — Скоро я скуплю все! Все! — Он сжал кулак. — Они все станут нищими!
— И попадут в рай… — тихо напомнила Итилия.
Купец прекратил хождение по залу, жестом отпустил помощника и недоуменно взглянул на жену.
— Что? В рай? Но это же… — Он натянуто рассмеялся: — Это же…
— Ты думаешь, мальчик сам придумал эту фразу? — негромко продолжала Итилия. — Этот мальчик, вероятно, служит тому, кого ты узнал… Тому, чью печать он нарисовал.
Гассан изменился в лице, в глазах его вновь мелькнул страх. Он подошел к Дриану и притворно ласково, елейным голосом спросил:
— А кто тебе сказал… про верблюда и иглу?.. Про ушко иглы?.. Кто?
Мальчик замотал головой. Он действительно не знал, почему вдруг выпалил эту фразу. Он и иголку-то видел только раз и никогда ею не пользовался… Верблюдов, правда, встречал часто.
— Я… не знаю… она сама, как-то… вылетела… — Он виновато смотрел в пол.
В блестящих, отполированных, аккуратно уложенных камнях искаженно отражался Гассан — обманщик, который никогда не попадет в рай.
Купец протянул руку, намереваясь погладить Дриана по голове, но мальчик в страхе отпрянул — в отражении привиделось: тянется к нему когтистая, волосатая лапа демона, а голова купца вдруг как бы отделилась от туловища и висела сама по себе, ухмыляясь искаженными, окровавленными губами.
— Не бойся, мальчик, — проговорил Гассан уже обычным голосом.
Казалось, азарт покинул его — так же, как недавний страх и недавнее волнение.
— Не бойся, — повторил он, задумчиво. — Я, пожалуй, сделаю тебя одним из помощников… Хочешь жить у меня?
Дриан, конечно, хотел. Еще бы — так вкусно, как на кухне этого купца, он не ел никогда в жизни.
Всю дорогу Конан ворчал. Даже вступив в пределы страны Куш, он не переставал выражать неудовольствие:
— Я оставил эту женщину в хороших руках! Раскаявшийся и ставший добродетельным купец, должен был стать ей хорошим, надежным мужем. Что еще надо?! Зачем мы едем?!
— Но ведь она тебя зовет, Конан, я же объяснял… — сказал Эскиламп скучным, монотонным голосом.
Хепат, ехавший на своем ленивом верблюде, как всегда последним, ухмыльнулся. Колдун имел невероятное терпение — несколько седмиц подряд убеждал Конана в необходимости путешествия! Он, Хепат, не смог бы день за днем толмачить об одном и том же! Хотя ему-то как раз безразлично, куда и зачем ехать. Лишь бы быть рядом с другом, помогать ему мудрым — в это гном не сомневался — советом или ударом кинжала. Ведь Конан не будет отрицать, что обоих демонов он убил благодаря фамильному кинжалу верного оруженосца! Друг его, конечно, великий воин, с этим никто не спорит. Пожалуй, Конан такой один на все цивилизованные страны. Да и на варварские — тоже, если на то пошло! Да и сам он — как был варваром, так и остался! И все же Хепат — верный оруженосец, не раздумывая, отдаст за него жизнь!
Гном расчувствовался и украдкой вытер глаза. Полуденное солнце жарило так, что подкожный жир, которым в последнее время оброс Хепат, казалось, плавился и шипел, точно кусок жирного мяса на сковороде. Запах жухлой травы забивал ноздри. Вдобавок, пыль, поднятая копытами коней Конана и Эскилампа, скрипела на зубах и оседала на бороде. Но гном не отчаивался.
Через два-три дня пути должен показаться стольный город страны Куш — Keyтал. Мерзкий, пыльный городок с отвратными, чернокожими жителями! Единственное его украшение — прекрасная Итилия, которую когда-то чуть не убил, а потом выходил, вылечил Хепат — последний гном из славного клана великого Вармина.
Верблюд угодил ногой в яму, и Хепата изрядно тряхнуло.
«Ах, чтоб тебя!..»
Глаза гнома подернулись поволокой. А ведь, если честно сказать, не был Вармин великим царем! Куда там! Весь клан-то его насчитывал не больше тысячи гномов… Какое там величие?! Зачем врать самому себе?!
— Не переживай, друг мой, — услышал гном спокойный голос Эскилампа. — Оставь воспоминания, не вороши прошлое… Пусть все будет, как было!
— Да… да конечно… — закивал гном, а затем вскинулся: — Откуда ты… как ты узнал?
— Да у тебя все на лице написано, — оглянувшись, грубовато хохотнул Конан. — Тут и колдуном не надо быть, чтобы понять…
— Да, друг мой, — подтвердил Эскиламп, — по лицу твоему можно читать, как по книге.
Гном насупился, затем расслабил мышцы лба, щек, и — на всякий случай — губ, хотя они надежно прятались под бородой. Теперь физиономия его стала бесстрастной, как у мудрого святого отшельника.
Конан в очередной раз оглянулся и от души рассмеялся. Эскиламп пожал плечами и одобрительно кивнул.
А сухой степной ветер по-прежнему закручивал вдоль дороги маленькие пыльные смерчи. Ночевали, как всегда, у волшебного костра.
— Хорошо путешествовать с колдуном, — усмехался Конан, — не надо собирать хворост…
— Ты еще не раз убедишься в справедливости этих слов, Конан, — спокойно сказал Эскиламп, — в будущем я принесу гораздо больше пользы.
И снова ночь у костра… Конан запрокинул голову и долго смотрел на звезды, среди которых летал, испив волшебного зелья. Что же ему явилось? Эскиламп толковал, но как-то расплывчато — в манере всех предсказателей. Можно понять и так, и этак. Итилия — неугомонная баба — убьет мужа? Его, Конана, спасет от неизвестной пока опасности некая богиня. Отведет рукой пламя… Колдун, похоже, знает, кто это… Не говорит… Толкователь!..
С востока надвигалась, закрывая полнеба, огромная туча. Звезды, жалобно мерцая, печально гасли одна за другой, поглощенные надвигающейся чернотой.
Конан прилег, закинув руки за голову. Что там еще было? Путешествие в недра? Ужасные, пожирающие друг друга монстры? И — что? К чему это?
«Тебе придется многое увидеть и многое испытать», — сказал тогда Эскиламп. — Мог бы и ничего не говорить — и так ясно!»
Вдали громыхнуло, и небо на востоке осветилось пульсирующими сполохами.
— Гроза идет, — беспокойно заметил Хепат, — не люблю я ночные грозы… Что-то есть в них тревожное…
— Да, друг мой, — серьезно сказал Эскиламп. — Уж если демоны и решат сойти на землю, так именно с ночной грозой! Окруженные молниями, в раскатах грома!
Гном обиженно промолчал. Конан также не был расположен к шуткам. Колдун продолжал, уже без насмешки:
— Не бойтесь, на вас не упадет ни одна капля — ведь вы путешествуете с волшебником! — И, немного помолчав, озабоченно добавил: — Хотя, честно говоря, мне эта гроза тоже не нравится. Уж слишком быстро движется — а ветра нет! Обычно перед грозой ветер поднимается…