Отряд Конана оказался захвачен врасплох. В прекрасных головках воительниц роились весьма далекие от бранных дел мысли; накатившийся коричневый вал смял их и разбросал в разные стороны. Киммериец видел, что у Валерии вырвали из руки ее боевую цепь; Карела получила тяжелый удар по шлему и с трудом удержалась на ногах. И только Раина с Испараной встретили нападение так, словно ожидали его все это время.
Не подвел и посланец Крома. Воин лихо присвистнул, вскинул увесистую секиру - и на камнях распростерлось первое тело, аккуратно разрубленное надвое - от плеча до промежности.
Отчего-то коричневокожие воины не пускали в ход колющее и рубящее оружие. Очевидно, они получили приказ любой ценой взять Конана и его спутников живыми. Поэтому в основном они пользовались увесистыми дубинками без шипов, пригодными скорее для того, чтобы оглушать, а не убивать.
Белит билась в сети, точно бешеная пантера. Казалось, она лишилась рассудка от ярости. Гибкое тело то выгибалось тугой дугой, то вдруг с неистовой силой распрямлялось: кинжал в левой руке по-прежнему пытался перерезать стягивающие ее путы.
- Держись, мы идем! - взревел Конан, видя, что шестеро коричневокожих вознамерились утащить первую пленницу в глубь замка. Вдвоем с посланцем Крома они рванулись вперед и некогда было уже спрашивать, почему слуга Владыки Киммерийцев решил наконец обагрить свою секиру в крови...
Дорогу им преградил плотный строй. Кто-кто из коричневокожих уже размахивал арканом, кто-то готовился метнуть боло, кто-то разворачивал сети; большинство подняло свои дубины.
Два бойца ворвались в толпу врагов словно два медведя в стаю охотничьих псов. Конан утробно рычал от ярости; прежний, молодой боевой азарт опьянил его, превратив в презирающего смерть берсерка. Меч из кости демона как никогда удобно лежал в руке.
Первый же взмах серого клинка рассек надвое уже летящую на Конана сеть. Второй легко, словно невесомый прутик, отбросил подставленную было дубину и отделил голову незадачливого противника от коричневого туловища. Фонтан крови брызнул в лицо Конану, и запах этой крови только удесятерил его ярость.
Только теперь Конан понял, какой сказочный дар вручили ему равнодушные Боги; тело повиновалось, как в лучшие дни молодости, а к мощи юных мышц прибавился накопленный опыт. Сейчас киммериец мог смело выйти один против нескольких десятков.
Конан перешагнул через поверженного, уже намечая себе нового противника, когда отстававший на два шага посланец Крома внезапно глухо вскрикнул.
Это был крик смертельно раненного, крик пораженного насмерть; невольно киммериец обернулся и волосы у него на голове тотчас же встали дыбом.
Отрубленная голова медленно катилась обратно, к бездыханному туловищу, жутко оскалясь и дико вращая глазами. Кожа на щеках, лбу, подбородке, лопалась и отваливалась большими лоскутами, из-под которых проглядывало нечто иссиня-черное, кипящее, маслянисто поблескивавшее. Глаза стремительно багровели и начинали светиться, превращаясь в жуткие буркалы голодного демона.
Через несколько очень долгих секунд с хлюпающим звуком - точно сплюнула громадная пасть - из черной плоти вылетел ненужный белый череп.
Сражение остановилось само собой. Противники с равным ужасом глядели на совершающееся превращение; тем временем голова докатилась, наконец, до среза шеи, прижалась к зияющей ране... и по руке, груди и спине поверженного зазмеились длинные черные трещины, как будто раскалывалась глыба скального монолита.
Черное, словно ночь, существо приподнялось, оставив на земле дочиста обглоданный скелет. Оно не имело ни рук, ни ног - столб черной плоти, полужидкой, кипящей, с лопающимися на поверхности мириадами зловонных пузырьков. Два красных глаза занимали половину того, что только что было человеческим лицом. Эти глаза были лишены зрачков; не походили они и на тлеющие угли - это было самое настоящее багровое пламя, жадное, живое, жгучее; в самой его середине время от времени проскальзывали ослепительно-белые яростные искры.
На месте зарубленного Конаном противника стоял голодный демон из бог весть какой Преисподней. Смерть одержимого открыла его хозяину дорогу в мир, населенный лакомыми живыми кусками мяса.
Взор пылающих глаз вперился в киммерийца, и Конан почувствовал, как по спине начинает струиться ледяной пот. Похоже, что этой твари было явно не все равно, кого пожирать, она знала своих врагов.
Мгновение... еще одно... и еще... Страшную тишину разорвал дикий вопль Испараны, перешедший в истошный визг. От ужаса тряслись и коричневокожие воины - они поняли, что ждет их после кончины.
Ноги Конана, казалось, приросли к земле. Он не раз насмерть схватывался с обитателями темных бездн - чего стоил один достопамятный Дивул! - однако те демоны походили либо на уродливое подобие человека, либо на уж ни с чем не сравнимое чудовище и с ними, как казалось теперь Конану, было легче. Сейчас же, под мертвым взором пылающих глазниц, Конан понял, что стоящая перед ним тварь не просто абсолютно чужда ему (с Дивулом можно было хотя бы обмениваться отборной бранью и стороны прекрасно понимали друг друга) - но и способна сделать с ним, с его душой нечто такое, перед чем бледнели все ужасы черных колдунов и некромантов. Глазами черного демона на киммерийца смотрело самое слепое, равнодушное, алчное Ничто, умеющее обратить в игрушку любой предмет, любое существо, и подробности подобных игр заставляли содрогаться даже бессмертных Богов.
Черный демон двинулся. Двинулся и в тот же миг от его бока отделилась тонкая и длинная конечность - словно кто-то провел в воздухе черту гигантским пером, с которого слишком быстро стекают чернила. Неимоверно удлинившаяся длань загребла добрый десяток коричневокожих воинов - и с неодолимой силой швырнула их вперед, прямо на клинки Конана и посланца Крома.
Если бы в тот миг коричневокожие повернули бы оружие против черной твари из адских провалов, Конан не раздумывая присоединился бы к ним. Он даже опустил вниз острие клинка и вскинул левую руку, в знак того, что хотел бы говорить - но коричневокожими, похоже, окончательно овладело безумие. На губах разорванных криками ртов выступила пена; лица были искажены так, что утратили последние остатки сходства с человеческими. В их руках замелькали арканы, сети, дубины; и, чтобы уцелеть, киммерийцу вновь пришлось драться.
- Остановитесь, может, вместе мы убьем демона! - крикнул Конан, уворачиваясь от молодецкого удара булавой. Он не хотел больше ничьих смертей - потому что каждый убитый им враг, как он догадывался, будет означать появление в этом мире еще одной кошмарной твари, с которыми неизвестно как бороться... Тем временем обратился в демона и убитый посланцем Крома коричневокожий воин. Не обращая никакого внимания на спутниц Конана, две черных бестии, предусмотрительно держась поодаль, принялись гнать все новые и новые жертвы к киммерийцу.
Длинная тонкая длань демона загребла и тех коричневокожих, что тащили прочь связанную Белит; пиратка упала на ступени. Тем временем первой от оцепенения оправилась Карела; Рыжий Ястреб одним прыжком оказалась подле одной из черных тварей, привычно размахнулась саблей...
Кривой клинок застрял в башке демона; острие высунулось как раз между жутких глаз. Демон лишь слегка повел головой - и Карела с коротким воплем отлетела на несколько шагов в сторону, выпустив из пальцев рукоять. Сабля ее так и осталась торчать в черной пузырящейся плоти - и не похоже было, что она хоть чем-то мешает демону.
Вокруг Конана и посланца Крома кипел настоящий шторм. Коричневокожие в буквальном смысле градом сыпались на них: лапы демонов загребали людей, точно пуки соломы, и с силой швыряли их прямо к отчаянно рубящимся бойцам. Киммериец, как мог, избегал смертельных ударов, стараясь, по крайней мере, оглушить или обезоружить. Но появившиеся вместо дубин мечи и копья обезумевших врагов мелькали все ближе и ближе, иные отражала уже только кольчуга и, когда киммериец получил очень чувствительный удар в спину, ему пришлось разрубить противника.
Появился третий демон; и тут началось самое страшное.