"Вряд ли это поможет", - мелькнуло в голове Конна.
Однако одна или две фигуры упали; остальные продолжали как ни в чем не бывало идти вперед.
"Ого, что это, их можно убить вторично?!" - молодого короля окатила волна мгновенной жаркой радости.
- Бейте, друзья, бейте, и не бойтесь! - что было сил вскричал Конн, поворачиваясь к войску. - С нами благие боги! Митра благословляет ваши стрелы!
Ответом ему стало слитное гудение десятков и сотен тетив. Стрелки уверенно, не мигая, брали прицел, стараясь попасть врагу в грудь или голову. Никто не поддался панике, никто не дал страху овладеть собой - хотя, разумеется, по спине каждого воина тек обильный ледяной пот ужаса. Однако быть храбрым вовсе не значит "не испытывать страха", а - "не поддаваться ему"...
Конн прищурился, изо всех сил пытаясь разглядеть, куда же надо попасть, чтобы черная фигура повалилась в траву. Меткие стрелы аквилонцев делали свое дело, упало еще два мертвеца; однако становилось ясно, что лучники врага не остановят и, конечно, не смогут перебить. Следовало ждать рукопашной. Чуть поредевшая цепь мертвых медленно поднималась по склону, шаг за шагом приближаясь к аквилонским позициям. Щитоносцы и копейщики теснее сдвинули ряды; лучники чуть отступили, чтобы стрелять поверх голов товарищей. Тут зоркий глаз молодого короля заметил какое-то странное шевеление в траве позади черной цепи мертвых. Конн вгляделся пристальнее - и до крови закусил губу от досады - там, опираясь на руки, упрямо ползли вперед те фигуры, что минутой раньше упали под стрелами Черных Драконов. Очевидно, случайное попадание перебило бестиям нижние конечности, они не могли больше идти - и теперь ползли, подтягиваясь на руках. Быть может, Конну помог бы огонь; но обычная стрела, обмотанная горящей паклей, вряд ли заставит воспламениться полусгнивший мокрый труп; разве что заманить их всех на погребальный костер?..
- Паллантид! Немедля пошли две... нет, три сотни резерва валить деревья и готовить растопку!.. - И Конн в нескольких словах объяснил старому полководцу свой план.
Через несколько мгновений стволы деревьев затрещали под ударами топоров. Воины работали, как безумные, воздвигая громадные кучи мелко нарубленного хвороста, покрывая им землю; а из обоза уже тащили высокогорлые глиняные корчаги с маслом.
- Аккуратно отступить - и аккуратно поджечь, - как заведенный, твердил про себя Конн. Он уже понимал, что если придуманный им план даст осечку, от его отборной тысячи гвардейцев ничего не останется - мертвеца можно изрубить на куски, а он все равно будет тянуться обрубками рук к твоему горлу...
Тяжелые стрелы по-прежнему густо летели навстречу черной цепи. Однако мертвецы, заслышав стук топоров, внезапно приостановились, словно в раздумьи; Конн в отчаянии стиснул кулаки. Неужто эти твари что-то почуяли?!.
Наверное, так оно и было, потому что мертвецы внезапно вновь двинулись вперед, только теперь куда быстрее, и, в такт их движению, то разгорался, то почти угасал багряный свет в долине. Становилось ясно, что соорудить ловушку до схватки воины Конна уже не успеют.
- К мечу! - пронесся над полем голос молодого короля, и бывалые ветераны гвардии невольно вздрогнули - казалось, что к ним вновь вернулся тот, кто создал Воинство Черных Драконов - великий король Конан.
Мертвецы взбирались по пологому склону, не уступая в быстроте идущей рысью лошади. Еще несколько темных фигур рухнули, пораженные стрелами в крестец, однако остальные достигли линии аквилонских щитов.
Конн стоял в первом ряду. Он видел горящие красным глаза оживших трупов. Эти глаза очень походили на буркалы черных демонов, с которыми пришлось схватиться его отцу.
Безобразные, полуразложившиеся, полуистлевшие тела, слезшая лохмотьями плоть, оголившиеся кости... Длинные когтистые руки тянулись и тянулись вперед, не пытаясь защищаться или отражать удары. Мертвые знали только один прием - вцепиться в горло и - душить, ломая позвонки; однако поднявший их из могил вложил им в руки поистине нечеловеческую силу. Конн видел, как стоявший рядом с ним копейщик точным движением пронзил насквозь навалившегося на него мертвеца, пика пробила тому грудь, наконечник вышел из спины - а мертвый, как ни в чем не бывало, спокойно протянул неимоверно, неестественно длинную руку и, сминая сталь доспехов, словно бумагу, сжал воину шею; из-под шлема обильно хлынула кровь, и гвардеец Конна распростерся на земле. В следующую секунду молодой король с яростным воплем напрочь отсек обе руки зловещей мумии; но и отрубленные, кисти продолжали жить. Одна из них, перебирая по земле оголенными костями фаланг, ловко доползла до ноги Конна и вцепилась ему в сапог. Боль была такая, что сын Конана едва устоял; второй удар клинка превратил костяной обрубок в мелкое крошево, но и раздробленные, останки руки продолжали шевелиться, пытаясь ползти, вцепляться, душить...
По всему протяжению аквилонской цепи разгорелась яростная схватка. Черные Драконы были умелыми и бывалыми воинами, их невозможно было испугать даже восставшими из гробов, и они стояли насмерть. Они быстро поняли, что не следует отрубать трупам руки или головы; гораздо разумнее подсечь им ноги, чтобы те не могли ходить, и медленно, по кусочкам втаптывать мертвецов во прах, не столько рубя и пронзая, сколько дробя и плюща.
Тишина вечерней долины сменилась яростными звуками битвы. Хриплые боевые кличи аквилонцев смешивались с пронзительно-скрипучими воплями, время от времени исторгавшимися из груди мертвых. С каждым мгновением мертвецы дрались все ожесточеннее и умелее, каждый вбитый в землю и искрошенный на куски труп стоил аквилонцам нескольких бойцов - от голых рук мертвецов доспехи почти не защищали.
Всего против Черных Драконов оказалось сотни три с половиной оживших трупов, однако каждый мертвец сражался за десятерых. И самым сильным натиск воинства, вышедшего из могил, был в центре аквилонских позиций, где высилось знамя с золотым львом и где стоял король Конн. Отборные телохранители медленно пятились, теряя - и теряя товарищей. В цепи возник разрыв; высоченный - мертвец оттолкнул плечом воина и шагнул к Конну, вытягивая вперед руки; пальцы тянулись к горлу молодого короля, в пустых глазницах трупа мерцал багровый огонь.
Непереносимое отвращение, а вовсе не страх, придало сыну Конана поистине силу полубога. Свистнул меч; клинок рассек мертвую плоть, верхняя половина туловища грянулась наземь, ноги же с крестцом остались стоять. Однако мумия, казалось, не обратила на это никакого внимания; мертвец подтянулся на руках и ловко зацепил крючковатыми пальцами ногу Конна. Молодой король не удержал равновесия и оступился; впившуюся в него мертвую руку отсек Паллантид, но и на него уже надвигался смердящий мертвец...
И тут Конн понял. Это он, именно он, а вовсе не его воинство нужен мертвецам. Битва продолжалась, Черные Драконы мало-помалу отступали, и становилось ясно, что ходячие трупы нацелили свой удар именно на молодого короля Аквилонии. Центр королевской гвардии держался очень упорно, крылья же постепенно отходили; сражавшиеся вокруг Конна оказались в полукольце. Несмотря на то, что немало ходячих мертвецов было иссечено на мелкие части, и втоптало в землю тяжелыми, окованными сталью сапогами Черных Драконов, воины Конна тоже понесли очень тяжелые потери. Надо было дать гвардии время... хоть несколько минут... а потом заготовленный погребальный костер довершит дело.
- У нас все готово! - выкрикнул один из воинов, внезапно появившись из сумерек за спиной Конна.
- Паллантид! Командуй отход! - распорядился Конн, и в этот миг мертвецы прорвали, наконец, цепь аквилонских воинов в центре. С десяток трупов со всех сторон надвинулись на Конна; за спиной короля встал на дыбы и забился его жеребец; двое конюших с трудом удерживали его, повисая на поводьях.
Меч Конна подрубил ноги ближайшему мертвецу, однако его уже окружали.
- Король! Уходи! - закричал Паллантид, отчаянно размахивая клинком. Жеребец Конна наконец встал на дыбы и вырвался. Животное прянуло на надвигающихся мертвецов; в тот миг, когда конь проносился мимо Конна, руки короля вцепились в роскошную гриву своего любимца и спустя миг сын Конана оказался в седле. Храпя, жеребец вновь поднялся, одним ударом копыта размозжив череп ближайшему трупу; в цепи мертвецов на секунду возник разрыв, и Конн бросил своего скакуна туда.