Глава первая.
Небо на востоке светлело, солнце-животворящий глаз Митры, уже коснулось своими первыми, робкими еще лучами, снежных вершин Химелейских гор, окрасив их в слабый розовый цвет, но Конан не мог отсюда этого видеть, до них оставалось еще добрых семьдесят лиг* пути через безводную и пылающую в течение всего дня адским зноем пустыню, состоящую из сплошных барханов красного песка. Самый малый из них был высотой в три человеческих роста, но попадались и более высокие- как вековые дубы. Ночью невыносимый дневной зной резко, сменялся холодом, становилось прохладно, как в горах Киммерии, и на темном бархате небосклона алмазной россыпью сверкали тысячи далеких созвездий. Только преодолев эти ужасные пески, дарующие быструю, но совсем не легкую смерть безумцу, посмевшему бросить вызов страшной пустыне, намереваясь пересечь ее в одиночку, не имея при себе даже глотка воды, можно будет достичь благодатной земли Кушанского царства, этой легендарной страны, раскинувшейся к северу от Вендии. По крайней мере, так рассказывали туранские купцы, с которыми он как-то близко сошелся в одной из портовых таверн Аграпура. Об этой далекой стране разговор у них зашел совершенно случайно, когда один из его собеседников, с аппетитом обглодав вареную баранью ногу,мимоходом заметил, что в Кушанском царстве мясо баранов не в пример вкуснее. Конан, осушивший уже третью кружку хмельной сливовицы* возразил:
-Ты что-то путаешь, купец. Приходилось мне как-то бывать в Куше, там сплошные джунгли, а бараны там сроду не водились!
-Похоже, ты имеешь в виду страну Куш, что граничит со Стигией, на западе отсюда,-снисходительно улыбнулся купец.- Я же говорю о Кушанском царстве, которое лежит далеко на востоке у подножия Химелийский гор и граничит с Персией, Вендией и Кхитаем.
-Никогда не слыхал о таком царстве,- обескураженно произнес Конан.- А как далеко оно от Аграпура?
Вот тогда словоохотливые купцы и рассказали ему, что до Кушанского царства от устья реки Запорожка напрямую примерно сто лиг пути.
-Так это не так уж и много,- пренебрежительно произнес киммериец, сделав рукой знак трактирщику принести следующую кружку сливовицы. -Для хорошего ходока две недели пути.
-Это верно,- пригладил жидкую рыжеватую бороду туранец,- только восемьдесят лиг из ста этому хорошему ходоку придется пройти пустыней, в которой нет ни колодцев, ни оазисов. Ничего, кроме красного песка, который отражается в таком же багрово-красном небе. А иметь с собой запас воды на путь в восемьдесят лиг может позволить себе только очень большой купеческий караван. Но что делать очень большому купеческому каравану в Кушанском царстве? Чем терпеть бессмысленные тяготы и лишения пути через абсолютно безводную пустыню, лучше пройти обычной, хотя и более длинной дорогой через Парсагады на Такшишиллу. А еще лучше отправиться прямо в Вендию Все, товары, что есть в Кушанской империи, проще приобрести у вендийских купцов.
-Не скажи,- перебил его второй купец,- таких благовоний, как в Пурушапуре не найдешь ни в Вендии, ни в Кхитае. Местные жители вообще мастера в области земледелия и выращивают удивительные растения, из которых они же и изготавливают благовония, равных которым не сыщешь нигде во всей Хайбории -от Вендии до Зингары и Аргоса.
-Что такое Пурушапур, разрази вас Кром?- стукнул опустевшей кружкой по столу уже порядком захмелевший киммериец.
-Пурушапур-столица Кушанского царства,- вмешался не принимавший до этого участия в беседе третий купец. - В этой стране много мелких городов, тохары, ее коренное население, не особенно искусны в ремеслах, а вот благовония и пряности у них действительно изумительные. Добывают там в отрогах Химелийский гор и драгоценные камни. Только торговлю тохары предпочитают вести через Кхитай. Кхитайские купцы скупают у них благовония, пряности, драгоценные камни и через Гирканию и север Турана, обходя море Вилайет, доставляют их в города Коринфии, Аквилонии и далее на запад вплоть до Аргоса.
Конан, услышав о благовониях и пряностях, быстро утратил интерес к этой теме и беседа переключилась на обсуждение достоинств полуобнаженной крутобедрой танцовщицы, исполнявшей танец живота на деревянном подиуме в центре таверны.
Сейчас, он уже не раз успел пожалеть о том, что не выяснил тогда у своих случайных собеседников более подробно, существует ли самый короткий путь через пустыню и, где там проходит караванная тропа, если она вообще есть. Поэтому сейчас ему приходилось выбирать дорогу, руководствуясь своим звериным чутьем варвара, но здесь, в безжизненной пустыне, оно ему плохо помогало. Хуже всего было то, что раскаленный добела солнечный диск в зените бил, ослепляя нестерпимым светом, прямо в глаза, а крутобокие барханы словно морские волны, катились вокруг, сменяя друг друга и, казалось, им не будет конца и края...
Первые лучи солнца уже коснулись горизонта, предвещая наступление нового дня, который мог стать последним в его жизни. Киммериец шел пустыней уже четвертый день, последние капли бесценной влаги, что хранилась в его фляжке, он выпил вчера. За три дня пути он прошел не более десяти лиг и понимал, что оставшиеся семьдесят ему без воды не преодолеть.
Машинально проведя рукой по широкому кожаному поясу, туго охватывающему талию, Конан нащупал длинный предмет, спрятанный там в потайном кармане, и, расстегнув пояс, достал его. На грубой, в мозолях, ладони варвара лежал рубиновый стержень толщиной в его собственный большой палец, а длиной равный расстоянию между растопыренными большим и средним пальцами его ладони. "Нет,-уже в который раз подумал киммериец, внимательно разглядывая стержень, - таких огромных рубиновых кристаллов не бывает. Кроме того, невозможно, чтобы у кристалла было пять выступов по краям". Эти выступы по величине соответствовали фаланге мизинца и находились через равные промежутки на одной стороне стержня, занимая половину его длины. "Нет, это скорее похоже на какой-то ключ. - размышлял киммериец,-и непонятно зачем с противоположной от выступов стороне прорыта по всей длине стержня какая-то странная борозда". Но ответа на свои вопросы он, сколько не рассматривал странную вещицу, не находил.
Из-за этого стержня, из чего бы он не был изготовлен, и чем бы не являлся на самом деле, Конан и оказался сейчас на грани гибели. Примерно месяц назад ему совершенно случайно довелось побывать в Замбуле, где от местных воров, своих старых приятелей, он узнал том, что у правителя соседнего Кутхемеса необычайно богатая сокровищница. Слухи об этом доходили до него и раньше, но в самом Кутхемесе ему прежде бывать не доводилось. Надо сказать прямо, киммериец уже давно "сидел на мели" и деньги ему были бы как раз кстати. Не долго раздумывая, он отправился из Замбулы в Кутхемес, где потратил три дня на изучение подходов ко дворцу правителя. Замбулийские приятели Конана рассказали ему о примерном расположении сокровищницы, поэтому поздно ночью четвертых суток, он проник во дворец и довольно быстро разыскал подвал, где, как ему говорили, в отдельном помещении хранилось золото и драгоценности местного правителя. Сокровищницу, которая почему-то никем не охранялась, он вскрыл без особого труда и, казалось, дело уже было сделано, оставалось набить припасенный заранее кожаный мешок золотом и драгоценными камнями, а затем спокойно покинуть дворец. Киммериец расслабился и это едва не погубило его. Внутри комната была освещена яркими светильниками и на столе прямо у входа лежал этот странный стержень. Подумав, что он из цельного необычайно огромного рубинового кристалла, Конан машинально протянул руку и поднял его. Оказалось, что довольно тяжелый стержень лежал на какой-то кнопке и ее освобождение привело к срабатыванию сигнализации. Во всем дворце поднялся дикий вой и звон, вдруг откуда ни возьмись, сбежалась стража. Только чудовищная сила Конана позволила ему проложить мечом дорогу на свободу и выбраться из дворца на площадь, где тоже было полно стражников. Здесь в свете факелов он сбросил с коня кого-то из их командиров и, вскочив в седло, помчался в сторону Ильбараса, преследуемый целой толпой устремившихся в погоню всадников. Переплыв реку, он надеялся, что оторвался от погони, но стражники не отставали. Обложенный преследователями со всех сторон, словно загнанный волк, он обогнул южную оконечность моря Вилайет и оказался в устье реки Запорожка. Хуже всего, что кутхемесским стражникам удалось каким-то образом договориться с запорожцами и те тоже подключились к преследованию. У Конана не оставалось другого пути, как уходить все дальше в степь и, наконец, он оказался у края пустыни, той самой, о которой ему когда-то рассказывали туранские купцы. Преследователи не рискнули гнаться за ним дальше, но и он не рискнул возвращаться назад, опасаясь попасть в засаду. Из еды у него имелось десятка два сухарей, что позволило бы продержаться неделю или даже больше, но воды почти не осталось. Через два дня обессиленная лошадь упала и Конан, прежде чем перерезать конскую шею, вскрыл ей вену и вдоволь напился солоноватой крови, которая совсем не утолила его жажду. И вот теперь он упрямо шел пешком вперед, не надеясь выбраться из проклятой пустыни, а просто потому, что необузданная варварская натура не позволяла ему просто смириться с судьбой и покориться своей неизбежной участи.