— Все в порядке. Откройте, — приказал им офицер. — Госпожа Мкори пришла навестить узника.
Командир стражи отомкнул ключами два массивных замка со своей стороны, в то время как солдаты отодвигали громадные задвижки изнутри. Внутренний караул отступил назад, освобождая путь начальству. Еще одна дверь из толстых деревянных брусьев. Стражники напряженно следили за тем, как медленно поворачивался ключ в замке. Наконец и эта последняя дверь со скрежетом отворилась. Однако так тщательно опекаемого обитателя темницы видно не было.
Капитан предупредительно пропустил внутрь знатную даму, предварительно напомнив:
— Пожалуйста, госпожа, не больше половины колокола. Приказ вашего отца, вы же знаете.
Она рассеянно кивнула и шагнула через порог.
Снова прочувствовав всю безнадежность пойманной в клетку пичуги, девушка тоскливо подумала, доведется ли ей еще когда-нибудь встретиться с любимым вне этих холодных теней. Войдя в темноту, она нежно позвала:
— Лейжес!
Никакого ответа.
Довольно просторная подземная камера была погружена во мрак, если не считать единственной тускло горящей мерцающей лампы и огня факелов снаружи.
Когда широко раскрытые глаза девушки немного привыкли к темноте, ей удалось различить спартанскую обстановку каземата. Это не была сырая яма, где пленников оставляли гнить в цепях. Однако за всю длинную историю темницы ни одному узнику не удалось сбежать отсюда. Здесь монархи и императоры Турана обычно содержали политических преступников, угрожающих трону или спокойствию государства. Здесь у узника не оставалось никакой надежды на побег. И в то же время это место было предназначено не для обычных злоумышленников, а для таких, чей ранг требовал уважения к арестованному и оказания ему определенных привилегий. Смерть, конечно, самый надежный страж, но популярность некоторых заключенных была настолько велика, что, казалось, целесообразнее сначала немного подержать их в темнице в ожидании момента, когда страсти улягутся, симпатии публики поостынут и можно будет покончить с надоевшим врагом без шума.
Мкори пыталась рассмотреть неподвижную фигуру, вытянувшуюся на узкой кровати. Она подошла поближе и встревожено позвала:
— Лейжес!
Молодой человек вздрогнул, когда девушка, наклонившись, легко прикоснулась к его плечу. Он глухо зарычал и, не открывая глаз, ударил ее.
Мкори вскрикнула. Юноша проснулся от вспышки собственной ярости.
— Мкори, это ты? Клянусь Хорментом, мне очень жаль, что я напугал тебя. Мне как раз снился страшный сон…
Удрученно замолчав, он рассеянно запустил пятерню в растрепанные черные волосы и отер холодный пот с заросшего щетиной лица. Затем Лейжес протянул руку и, не глядя, нащупал стоявший у постели кувшин с водой.
— Мне не хотелось бы зажигать огонь, дорогая, поскольку нахожусь в столь незавидном положении… — извинялся он. — Я действительно не ожидал увидеть тебя раньше, чем завтра. Иначе я навел бы здесь порядок… Послушай, а что ты здесь делаешь посреди ночи? — В его голосе зазвучали истеричные нотки. — Мкори, ничего не скрывай от меня! Они…
Мкори быстро наклонилась к возлюбленному, торопясь его успокоить.
— Нет, Лейжес! Прекрати, пожалуйста. Еще ничего не изменилось, папа еще ничего не решил. — Ее глаза подернулись легкой дымкой грусти. — Лейжес! Сейчас совсем не ночь, сейчас — полдень.
Лейжес выругался и вскочил на ноги.
— Подожди, я зажгу свет. Ты говоришь, полдень… Проклятие, я слишком долго спал. Вот увидишь, мы устроим и здесь ясный день. Солнечный полдень, если пожелаешь. Тут внизу я становлюсь похожим на корень древнего дерева, хотя скорее уж на гриб. Впрочем, какая разница? Я ем, когда голоден, сплю, когда устал. А последнее время я не бываю слишком голоден и в основном сплю. Когда-нибудь я просто перестану просыпаться, буду храпеть все дни напролет, пока мир за стенами этого бастиона не забудет о том, кто такой Лейжес. Ну, вот смотри. Две лампы для утра, три для полдня, и я погашу одну, когда будет вечер. Ты говоришь, что сейчас полдень. Значит, надо зажечь все три.
Он повернулся к девушке и увидел отразившийся в ее глазах ужас. С горечью Лейжес понял, что его слова граничат с бредом сумасшедшего. Расправив помявшуюся одежду, он пробормотал успокаивающе:
— Прости меня, моя милая. Этот ночной кошмар все еще будоражит нервы. Я уже привык говорить сам с собой здесь внизу и совсем забыл, как надлежит вести светский разговор, — он криво усмехнулся.
Мкори в ответ вся засияла, на ее лице отразилась надежда.
— Извини, я напугал тебя, — продолжал Лейжес, пытаясь отогнать от себя воспоминания о кошмарном сне.
Стоило ему заснуть, как перед его глазами постоянно вставало одно и то же видение. Юноша видел себя беспомощным избитым рабом, загнанным в ловушку и лежащим, скорчившись, в темном углу мрачного подземелья. Каждый раз он вздрагивал, заслышав шаги палачей, приближающиеся все ближе и ближе. Они никогда не успевали дойти до двери. Лейжес начинал кричать раньше и в безумном ужасе просыпался от собственного крика.
Его мучил страх, что однажды они войдут. Однажды раб не успеет проснуться. Молодой человек поежился. Он понимал, что начинает потихоньку сходить с ума. Все его сознание было поглощено ожиданием. Лейжес ждал, что рано или поздно его выведут и тихо убьют, как какого-нибудь приговоренного к смертной казни уголовного преступника. Больше всего юношу пугало то, что он не сможет владеть собой и враги увидят его ползающим на коленях, пресмыкающимся, вымаливающим пощаду.
Лейжес знал, что не боится смерти, даже такой бесславной, какая, без сомнения, ожидает его. Конечно, она отвратительна. Конечно, надо бороться за жизнь до последнего вздоха. Куда торопиться? Но он не боится смерти! Так почему же такие кошмары во сне? Откуда эти мысли о трусости? Может ли кто-нибудь сказать наверняка, как встретит свой последний час? Это заточение в подземелье в полном одиночестве, постепенно поглощало его мозг. Может быть, и мужское достоинство тоже гниет понемногу? Возможно, через месяц или два… В тысячный раз он проклинал судьбу за то, что враги взяли его живым.
Но в подземелье уже не было тишины. Кто-то разговаривал. И разговаривал явно с ним. Это Мкори. Боги! Он просто забыл о ее присутствии. Надо как-то исправлять положение. Надеясь, что гостья не обратила внимания на его отвлеченное молчание, Лейжес начал улыбаться и вдруг понял, что по-идиотски ухмыляется вот уже несколько минут. Заметила ли она это? Похоже, нет. Станет ли Мкори вести себя иначе по отношению к тому, кто потихоньку начал сходить с ума? Он заставил себя сосредоточиться на ее торопливо нервозном пересказе свежих дворцовых сплетен о событиях последней недели. О вновь появившемся трубадуре, о бале и прочих пустяках…
Мкори почувствовала, что Лейжес повернулся к ней и, перестав болтать, тревожно взглянула на юношу. Между тем за тяжелой дверью с засовами, охранники уже начали напоминать о себе.
«Интересно, радуется ли Марил когда слышит их доклады о непрестанно ухудшающемся состоянии моего здоровья?» — подумал несчастный узник. Вслух же он задал вопрос, на который заранее знал ответ:
— Твой отец еще говорил что-нибудь обо мне?
Мкори грустно покачала головой, отчего ее светлые волосы заколыхались волнами. Лейжес впервые за все это время обратил внимание на исходящий от нее запах духов и вспомнил, что должен сделать комплимент по поводу ее внешнего вида. Он знал, что Мкори потратила уйму времени, готовясь к этому непродолжительному визиту. Собираясь к нему, она оделась и причесалась так, как будто должна присутствовать на балу. Лейжес подумал, не поздно ли будет сейчас высказать одобрение ее наряду, не обидит ли Мкори то, что он не заметил его раньше. Пожалуй, не поздно.
— Нет, отец делает вид, что забыл о тебе. Он никогда не называет вслух твоего имени. Это папина любимая уловка. Когда его что-нибудь особенно глубоко трогает, он всегда так поступает. Дорогой, я уверена, что отец собирается освободить тебя. Иначе, зачем ему было тянуть эти последние…
— …эти последние два месяца, — закончил за нее Лейжес. — У него есть на то свои причины. И не одна. Впрочем, не мучай себя понапрасну. Уже два года я живу под постоянным гнетом Марила, и просто странно, что до сих пор еще жив. «Но очень близок к смерти, — добавил он про себя. — Третий раз, наверное, последний».