— Разве у тебя когда-нибудь до этого был повод для недовольства мной или моими методами ведения войны? Я всегда выполнял все твои приказы. И что бы тут ни говорили злые языки, я всего-навсего хотел обезоружить Марила. Но этот глупец отказался сдаться и фактически сам бросился на мой топор. Разве меня можно винить в его смерти? Считай, что твоя месть и так свершилась. В конце концов, не все ли равно, каким образом он погиб. Забудь эту блажь. Ведь я завоевал для тебя всю империю! Я выполнил все твои условия, все, о чем мы договаривались. И не забудь, что у тебя еще есть Мкори. Ты можешь за все на ней отыграться.
Единственный глаз Эфрель блеснул странным светом. Казалось, что ее мысли витают уже далеко от Конана.
— Да, но не ты взял ее в плен, — вновь зашипела колдунья.
— Если моя королева позволит, то я хотел бы заметить, что в этом вопросе достаточно важно также учитывать, кого берут в плен — девочку-подростка или опытного воина. В любом случае, все было сделано согласно моему приказу.
А чуть позже Конан хитро добавил:
— А между тем Лейжес все еще на свободе. И под его командованием уже собралась небольшая армия. Если партизан не уничтожить, над тобой постоянно будет висеть угроза. Возможно, ты считаешь, что кто-нибудь другой должен заняться Лейжесом?
Эфрель зарычала от ярости.
— Нет, демоны тебя раздери! Я все еще хочу, чтобы именно ты вырвал с корнем этот последний побег сопротивления моей безграничной власти. И только после того как ты выполнишь это задание, ты можешь требовать свою награду. А теперь прочь с глаз моих! Пока я не поступила с тобой так; как собиралась поступить с Марилом.
— Благодарю за теплые слова, — сухо сказал киммериец, пытаясь скрыть свои чувства. — Обещаю для этих целей доставить тебе Лейжеса.
Он поспешно покинул комнату для заседаний советников. Его глаза сверкали холодным гневом, лицо перекосилось от злости.
Арбас ожидал своего товарища у двери снаружи.
— Все это время я сильно сомневался, что ты выйдешь отсюда невредимым, — начал он. — Знаешь, ее вопли были слышны по всей крепости. Сет и все его демоны, я никогда не слышал, чтобы кто-нибудь так ругался.
Конан хмыкнул, но не проронил ни слова и несколько мгновений шел в полном молчании.
— Нужно найти место, где мы сможем поговорить, — наконец, буркнул он.
— Любая забегаловка подойдет. Сегодня ночью повсюду слишком шумно и слишком много пьяных, чтобы шпионить… А если нам по каким-то причинам не удастся поговорить, так хоть напьемся, — задумчиво добавил наемный убийца.
В конце концов, они отыскали место в многолюдной таверне, где толпы уставших от битвы солдат мешали выпивку и женщин, громко празднуя блестящую победу. Друзья взяли по кубку вина и, пробравшись в самый темный угол комнаты, сели за столик.
Арбас искоса поглядывал на танцующих девочек, словно прикидывал, какую из них выбрать. Но за его беспечным видом скрывалась истинная озабоченность.
— Я думаю, ты знаешь, о чем я хочу сказать, — начал Конан тихим голосом. — Я никогда не собирался оставлять эту сумасшедшую у руля новой империи и только ждал подходящего момента, чтобы избавиться от нее. Теперь, похоже, обстоятельства складываются так, что мне придется действовать быстрее, чем я рассчитывал.
Он нахмурился, вспомнив высокомерную улыбку Альремаса во время истерики Эфрель.
— В любом случае, у меня нет другого выхода. Альремас смотрел на меня так, как будто я уже давно болен неизлечимой болезнью и мне осталось совсем недолго. Да, Эфрель победила в этой войне, но и ее силы истощены. Я полагаю, что мне удастся набрать достаточное количество людей, чтобы провернуть мою операцию. Наемники со всех уголков огромной империи пойдут за мной, точно так же, как и большинство тех, кто впутался в это дело только из соображений личной выгоды. Например, Имиль, думаю, примет мою сторону. По-моему, Эфрель может рассчитывать только на верноподданных пеллинитов, которые, несомненно, поддержат свою королеву.
Арбас в задумчивости отхлебнул глоток вина.
— Итак, тебе кажется, что ты сможешь собрать, достаточное войско для восстания? Подумай, тебе ведь придется бороться со всем Пеллином и еще… с колдовством Эфрель.
— Да, я почти уверен, что наберу необходимое количество людей. Ведь я же не намерен совершать ратные подвиги на поле брани, я просто хочу устроить небольшой дворцовый переворот. А это в корне меняет дело. Мы ударим быстро и постараемся не привлекать к себе лишнего внимания. К тому времени как в столице узнают, что произошло, уже будет поздно дергаться. Кроме того, у нас есть Мкори, которая, если я не ошибаюсь, невольно нам поможет.
— Что ты имеешь в виду? — спросил Арбас, рыгая и снова наполняя кубки.
— Лейжес засел в какой-то норе неподалеку от Аграпура с довольно большим войском. Я думаю, нам удастся их использовать в своих целях. Я уверен, что этот глупец присоединится к нам, когда я предложу ему шанс спасти Мкори из рук колдуньи. Ну а впоследствии с ним может просто что-нибудь случиться.
И Конан погрузился в глубокую задумчивость. Казалось, что перед его мысленным взором проходят какие-то далекие образы.
— Один раз, когда-то давным-давно, я уже почти прибрал Вилайет к рукам. И я не допущу, чтобы он снова ускользнул от меня.
Глубокой ночью, пока весь город беззаботно праздновал победу, внизу, в мрачном подземелье его цитадели, разыгрывалась драма. Дымные желтые всполохи пламени от больших масляных ламп освещали странную сцену. Судьба свела вместе две абсолютные противоположности — Эфрель стояла, пожирая глазами скованную цепями фигуру Мкори.
Картина представляла две крайности женской внешности и души. дикари, искренняя и открытая белокожая блондинка с хрупкой фигурой и прекрасным лицом, воистину ребенок света, съежилась от страха на холодных камнях. А перед ней важно вышагивала Эфрель — черноволосая, с желтовато-бледной кожей женщина, обладающая холодным сердцем и хитростью паука, та, чья необыкновенная красота была изуродована до отвратительного увечья. Эфрель — королева ночи. Душа, любившая мир дневного света, билась в силках души, наполненной злобной ненавистью.
Мкори в ужасе отпрянула, насколько позволяли цепи, приковывающие ее к полу. Ей хотелось бежать, куда глаза глядят от этой женщины, вернее злобной пародии на женщину, которая недобро глядела на нее. Эфрель наблюдала за своей напуганной пленницей с невыразимым удовольствием.
— Мкори, дорогая, разве ты не узнала меня? — нараспев произнесла она. — Разве ты забыла Эфрель? Конечно, в те времена, когда я жила во дворце твоего отца, я была намного красивее. Но ведь это благодаря его заботам я выгляжу так, а не иначе, не правда ли? Очень жаль, что Марил умер и не смог насладиться созданным им великолепием. А ты, Мкори. Разве плакала ты об Эфрель, когда она умерла?
Ведьма захихикала, наслаждаясь выражением глубокого ужаса, застывшего на лице пленницы.
— Насколько я помню, ты никогда не любила Эфрель, не так ли? Ведь Эфрель обладала слишком темной душой, чтобы поселиться в светлом мирке твоих глупых мыслишек. Ну да ладно. Это простительно. Все простительно, моя милая, потому, что скоро ты заплатишь мне за все сполна.
Она, не отрываясь, смотрела на хрупкую прекрасную Мкори.
— Придется одной Мкори расплачиваться за всю семейку! Скажи спасибо отцу. Милашка Мкори, ты не должна бояться Эфрель. Я не буду сдирать с тебя твою мягкую нежную кожу. Острый нож никогда не коснется твоей великолепной плоти. Ах, ты всегда была такой красивой девочкой! Не правда ли? Некоторые даже утверждали, что ты красивее меня. Прекрасное дитя, позволь мне осмотреть тебя всю.
Руки Эфрель безжалостно вцепились в свою жертву, срывая с плеч шелковую накидку девушки. Мкори отпрянула назад, пытаясь выскользнуть из ее цепких пальцев.
— Эфрель! Что ты делаешь? Я никогда не желала тебе зла. Мне обещали, что со мной будут обращаться, как со знатной пленницей. Вместо этого ты приковала меня цепями в своей темнице и пугаешь пытками.
Эфрель дико закудахтала.
— Пытать? Нет, нет. Уверяю тебя, что ни один волос не упадет с твоей золотистой головки. Я не потревожу твоего бархатистого тела. Но, как ты и сама скоро поймешь, милашка, у меня есть все основания, чтобы получше изучить твою красоту. — Она раскачивалась перед своей пленницей, как змея перед загипнотизированной птицей. — Ах, да! Ты ведь еще не знаешь, какую участь я тебе уготовила, моя дорогая? Нет, нет, не пытки Я обещаю тебе… Ты когда-нибудь изучала оккультные науки, прекрасная Мкори? Бедняжка, ты дрожишь. Как бессердечно с моей стороны забыть, что твой лучезарный маленький мирок вращается вокруг гораздо более приятных вещей. Ты всегда жила в царстве цветущего сада. Твоя жизнь была вечной игрой в приключения, наполненной детским смехом. Поэтому вовсе неудивительно, что в твоих глазах читается такой глубокий ужас при слове «колдовство»… А вот с Эфрель все обстояло иначе. Я была значительно моложе тебя, прекрасное дитя, когда впервые вынула сердце из груди девственницы и отдала его воющему демону из мира вечной ночи. А Мкори тем временем читала глупую любовную поэзию вместо заляпанных кровью книг по черной магии… Принимая во внимание твой возраст, мы могли бы быть с тобой сестрами. Но ты резвилась на солнечном свете, в то время, как Эфрель танцевала во мраке при свете горящей серы. И все же интересно, смогла бы ты думать о чем-нибудь другом, кроме жестокого возмездия, если бы оказалась на моем месте? Если бы это тебя, а не меня Нетистен Марил отдал быку. Мои боги подарили мне шанс отомстить. А твои боги, стали бы заботиться о тебе?.. И по-прежнему я вижу только ужас в твоих глазах! Сладкая Мкори чувствует сострадание только к красивеньким милым вещам. Когда ты в детстве спасала трепещущую бабочку из плена паутины, милая Мкори, ты пролила хоть слезинку над тем пауком, которого лишила добычи? Ведь ты обрекала его на голодную смерть! Мое дитя, ты когда-нибудь задумывалась над тем, во что бы ты могла превратиться, если бы нас при рождении поменяли местами? Чувствовала бы ты симпатию к пауку, если бы родилась ребенком ночи? Если бы в твоем сердце текла темная кровь Пеллинов, а не тепловатая жижица Нетистенов. Возможно, милая Мкори, ты научилась бы петь заклинания, а не цитировать сладкие приторные поэмы. Тогда, может быть, Мкори и покинула бы свои цветущие сады, оставив их на растерзание сорной траве, а сама проводила бы ночи, погрузившись в разгадывание таинственных рисунков, нарисованных на листах из человеческой кожи… Но я говорила о магии. Если бы твое детство проходило точно так же, как мое, возможно, тогда ты что-нибудь слышала бы о древнем заклинании, способном перемещать души. Ты, наверное, знала бы, что посредством заговора душу можно изъять из ее земной оболочки и спроецировать в космос, а с помощью очень могущественной магии эта плененная душа, украденная из груди, где находилась первоначально, может быть помещена в другое тело. Мкори даже, вероятно, умела бы сотворить это трудное заклинание, которое переносит человеческую душу из одного тела в другое… Эфрель знает такое заклинание, моя милочка!