- И моя.
Toдж засунул алый цвета крови кинжал назад в его тяжелые обертки ткани,
прикрепленные ремнем через его грудь. Он криво улыбнулся и начал рыться в
своих предметах. Его Золотой Лотос, возможно, легко нейтрализовал яд, но у него
не было никакого намерения дать женщине истинное лечение. Он открыл флягу
толстой, бледно-зеленой мази и размазал осторожно часть в крышку. Из мешочка
он взял маленький, красновато-коричневый лист и искрошил это, превращая в
мазь, чтобы сформировать пасту. Он тогда распахнул свои одежды, показывая
широкий пояс ткани вокруг талии, приспособленной с несколькими петлями, чтобы
удержать приблизительно полдюжины кристаллических склянок. Выбрав одну, он
удалил его крошечную пробку и встряхнул несколько масляных розовых капель в
пасту, перемешивая ее в течение нескольких мгновений.
139
Сивитри вытерла пот на своем бледном влажном лице. Она ни поднялась, ни
достала свой меч.
- Это, - сказал Toдж, протягивая ей крышку. Он повернул свое лицо к Конану,
холодно смотрящего на него. - Никакой человек не может победить меня в бою,
киммериец, ты были бы болваном, чтобы попытаться… ах, Белл! - он вздрогнул от
очевидной боли.
Рука Сивитри унеслась от крышки, к рукоятке кинжала, который выступал из
одежд Toджа. Она поворачивала лезвие в его груди, пихая так сильно, чтобы
остриё проникло в обертки ткани и рубашку ниже, скользя в плоть.
Челюсти Конана открылись от удивления. Убийца булькал и свалился,
цепляясь за распространившуюся окраску, которая впитывала его туника. Он
замерзал немедленно в той позе, глаза остекленело покрывались поволокой.
Сивитри вытащила руку из одежд Toджа, с ее пальцами, сжатыми вокруг
рукоятки Красной Гадюки, кинжала убийцы. Она плюнула в неподвижное лицо
бледного волшебника.
- Возможно никакой мужчина, не победил тебя, - сказала она, открывая
другой рукой крышку фляги, которую предложил Toдж. - Но где мужчина терпит
неудачу, женщина может преуспеть.
Она приложила свой палец в пасту, изъяла микстуру и глотнула это с
гримасой.
- Хорошее избавление, - проворчал Конан. Он перевернул Toджа на спину и
встал на колени, чтобы проверить пульс на шее. Едва его пальцы коснулись кожи
туранца, как он отдёрнул назад свою руку и забормотал проклятие.
- Укус Красной Гадюки - укус ледяной смерти, - сказала Сивитри, кривя губы.
- Если бы Toдж не поддался на мою уловку, возможно, ты бы почувствовал ее
сковывающий эффект. Я не знаю, как Toдж достиг обладания этим, последнее, что
я знала, кинжал был украден от храма в Луксуре и переместился в гильдию
Meссaнтии.
Она опустила пустую крышку и протерла виски. Конан следил за оружием
подозрительно.
- Луксур? Без сомнения оружие такой неестественной силы конечно
осквернено некоторыми стигийскими смертельными заклятиями, - сказал он.
-Хорошо, что это, оказалось отравой для Toджа. По крайней мере, мы свободны от
него теперь! Все же мы ещё должны разделаться с магом - дневной свет почти
исчез.
Конан протянул руку к Сивитри.
- Ты можешь продолжить?
Сивитри вздохнула, когда Конан потянулся поставить ее на ноги. Тогда она
опустилась назад на песок.
- Еще нет, - она вздрогнула. - Следующим днем я могу выздороветь, если то
противоядие мерзкого вкуса поборет яд Toджа достаточно быстро.
- Его план, возможно, сработает, - размышлял Конан. - Та Красная Гадюка -
хотя столь же опасна чарами, относительно противника - кажется удобным
оружием для убийства мага. Я бы не прочь вонзить это в живот Toт-Амона.
- И если он убежит с реликтом прежде, чем мы достигнем его, Конан, что
тогда? Я не могу поехать, моя голова в огне лихорадки.
140
- Крoм, женщина! С тобой это всегда что ли будет? Человек должен сделать то,
что его нутро или его сердце говорят ему делать, и последствия будь проклятыми!
Я не буду затемнять свои мысли вопросом «что будет»! Ты отдыхай здесь и
выздоравливай, - сказал он, наклоняясь, чтобы взять рубиновый кинжал. - Пока я
доказываю цену плана Toджа. У меня есть обещание, данное тебе, и никакая
стигийская свинья не может отклонить меня, когда полная комната золота ждет
меня. Есть способ узнать, скрывается ли Toт-Амон все еще внутри тех стен, или
ничего, но песок и кость часто посещающих эти руины.
- Никакое золото не стоит смерти, Конан. И если у стигийца уже будет статуя,