времени, разжигая угли ненависти ко всем мужчинам. Только при использовании
мужчин, управляя ими, могла она охлаждать ту высокую температуру и подавлять
кошмары.
Но почему она отдала себя свободно этому киммерийцу? Этот варвар с
развитыми мускулами единолично распутал гобелен горечи, которую она ткала в
течение почти двух десятилетий? Но она знала ответ, как раз когда изложила
вопрос: нет! Она провела ночь с ним только, чтобы использовать его. И в итоге он
оказался не лучше других. Он заботился только о золоте. Как все животные его
пола, он был неспособен к любви. И думать, что она почти мешала ему войти в
руины! Там, иссушающая болезнь принесла бы ему гибель. Почти. Почти странный
киммериец пробудил в ней чувства, которые, она думала, навсегда исчезли.
Действительно ли это была лихорадка от яда Toджа тогда, сделавшая ее
сожалеющей о решении позволить ему умирать? Конан спас ее без принуждения
не только однажды, но и даже после того, как она сухо обращалась с ним. Ночь,
которую она провела с ним в ванне в Саридисе, задерживалась в ее памяти. Хотя
его страсть была столь же жестокой как у дикого животного, он не обращался с ней
142
грубо и не ушиб ее. Она никогда не испытывала бы такую ночь снова, когда она
приведет его к гибели… все ради власти, обладать талисманом, который навсегда
вышлет те отвратительные, искоса смотрящие лица из ее обеспокоенного сна.
Когда она наблюдала широкую спину киммерийца, его черную гриву,
незащищённую от ветра позади него, ей было отчаянно жаль, что она не могла
быть Сивитри, женщиной, любившей Конана и спасающей его от болезни прежде,
чем это было слишком поздно. Но она ей не была. Нефрит, которой она была,
девочка, которая долго училась, чтобы справиться с мечом, девочка, лезвие
которой сначала испытало кровь ее жестокого и садистского отца, заморийского
принца, брата короля Тиридатеса. Нефрит, женщина, которая поднялась к власти
выше многих королей, Нефрит, державшую ее истинную личность скрытой.
Ко всем в пределах ее гильдий она была тремя разными людьми. Женщина
Сивитри была одной; безликий, бесполый Нефрит другим; и когда необходимо, она
замаскировала себя как мужчина. Было множество других: в Meссaнтии – Рубиния
в таверне; в Зингаре – Исвара швея; в Koфе – Ипатия баронесса; в Немедии –
Сепхир хиромант; в Aквилонии – Андроклея, торговка травами.
Нефрит она была всегда. Она не могла доверять никакому мужчине, даже
тому, кто доказал свою надежность, как убийца. Он лгал ей о карте, вынуждая ее
использовать kalb жука. Тогда, когда она позже решила, что не могла позволить
себе риска отказа или предательства, она намеревалась следовать за Конаном и
изображать из себя Kайланну, затем Сивитри.
Позади нее тело Toджа немного задергалось. Изумление вывело её из
размышлений. Члены были парализованы, но инстинкты подсознания не дремали.
Женщина воткнула кинжал, опуская по возможности на глубину пальца в его
плоть, но оно не достигло его сердца. Лезвие проникло в самый драгоценный из
флаконов, Золотого Лотоса. Фактически употребление этого наименования
неправильно, поскольку, хотя его листья были желтого оттенка самой прекрасной
аквилонской монеты, его нектар был столь же красным как кровь. Конан и
женщина принимали его, несомненно, ошибочно за другое.
Красная Гадюка, конечно, кратковременно заморозила его сердце, вызвав
провал в его памяти, он потерял сознание. Но алый нектар просочился в рану и
пошел, работая стремительно, останавливая кровотечение из потока крови,
соединяя порванную плоть, восстанавливая его сердце и нагревая замороженные
вены внутри него. Скоро его ощущения возвратились бы, и с этим, его силы снова
убивать. Конечно, он спас бы для этого киммерийца. Он все еще нуждался в живой
Сивитри как заложнике, и ложное противоядие, которое он дал ей, обеспечит,
краткую отсрочку от признаков яда. Она жила бы достаточно долго, чтобы купить
его свобода от kalb жука. Если только у Золотого Лотоса была сила, о которой
стоит беспокоиться… ожидать. Это могло быть?
Его мысли на мгновение остановились, поскольку осознание озарило его –
Красная Гадюка заморозила его на время; также заморозила жука, возможно
разрушая? Он сосредоточился на области, где ощущения так извели его, где