темными глазницами. Символы на карете и броне были известным далеко на
западе семьсот лет назад. В давно минувшие эры они украшали дворцы,
гобелены, и другие атрибуты богов-королей Аментета. Последний король той
злой империи, Думахк, пал в жестоком сражении с воинами Кхуфа столетия
назад. Свирепые воины Кхуфа – все верные последователи Mитры - спустились со
своего гористого царства подобно опустошительной лавине, пересекающей самую
южную границу Шема и сметающей людей Думахка. Защитники Aментета
яростно боролись. Долгой и горькой была религиозная война. Но Думахк и его
люди проиграли. Теперь только пыль и ящерицы населяли рассеянные камни
разрушенных городов Аментета, и вопли пустынного ветра были единственными
звуками, отзывавшимися эхом в пределах крошащихся руин.
Но дочь Думахка пережила опустошение, бежав на восток к Небтху, забрав
очень многие свитки из обширного хранилища знаний Aментета. Она передавала
их сыновьям, они своим сыновьям. Все же многие из потомков Думахка немного
заботились о прошлом и разошлись по другим городам, забывая своё наследие.
Свитки стали обузой и были отданы на попечение священников Сета в большой
храм Небтху.
Но не все повернулись спиной к наследию. И хотя прошли столетия, начиная с
падения Думахка, все еще жил один потомок, кто мечтал о возвращении древней
славы Aментета. Его называли Teвек Tул, последний хранитель веры Думахка. Он
лежал теперь в глубине своего черного экипажа, беспокойно шевелясь в
полудремоте. В мечтах Teвек созерцал процветающий Aментет в его самые
великолепные дни, когда кровь вытекала с жертвенных алтарей его городов
красными реками, и боги-короли обладали неограниченной властью. Teвек
сначала получил много знаний об Aментете, только изучая иллюстрации в этих
крошащихся свитках, но любопытство заставило его узнавать, как понять руны,
сопровождающие рисунки. Жрецы Небтху передали основные знания рун Тевeку,
22
когда ему было всего лишь шесть лет; они были впечатлены его рано
развившимся схватыванием иероглифов. Teвeк проглатывал письмена как
голодный человек на банкете. В течение двух лет его навыки превзошли знания
жрецов.
Поскольку он дремал тревожно, ум Teвека возвращался назад ко дням его
юности, прежде, чем он обнаружил Дощечки Эпитара - ключи к власти, которая
побудила его предпринять попытку восстановления империи Aментета. В те дни,
он не знал не Дощечек из глины, только свитки, составляющие самое богатое
сокровище его предков.
Он часто посещал катакомбы, где хранились те древние свитки Aментета,
жадно прочитывая их. В течение многих лет он оставался под землёй, погружая
себя в истории его предков. Заплесневелые могилы Небтху и сырые склепы
стали его домом, и он начал ненавидеть ощущение солнца на коже.
Единственный свет, который он мог перенести, был светом его тусклой масляной
лампы. Он избегал контакта с людьми, поскольку они мешали его чтению. Жрецы
снабжали его пищей и водой, но даже они избегали его. Родственники
отвернулись от него, но его это не заботило. Он считал их предателями,
недостойными наследовать престол Думахка.
Наконец он, добыв последние свитки, выбрался из подземелий Небтху. Они
были самыми трудными для просмотра, как будто преднамеренно затененные их
составителями. Даже жена Думахка не читала их — они лежали среди других с
неповрежденными восковыми печатями. Их содержание участило пульс Тевека.
Они указывали, что Думахк, сомневаясь относительно победы над Кхуфа, скрыл
дощечки из глины, содержащие волшебное знание Аментета. Первые свитки
уклонялись от раскрытия и содержания секретных приёмов колдовства. Они
фактически были ничем, кроме информации о давно минувших событиях.
Нет, более ценные знания были припрятаны про запас в побежденной столице
Думахка, скрытые в самых глубоких могилах ниже рушащегося храма. Teвeк,
после изучения карт и нечетких указаний на свитках, оставил своё прибежище в
Небтху и предпринял поездку в руины, Он путешествовал ночью и скрывал себя
от солнца днем. Физические усилия в походе изнуряли его. Teвeк был приучен к
длинным интервалам между приемами пищи; он постился в течение многих дней
в Небтху, теряя счет времени, при изучении особо занимательного свитка.