меча. - Моя рука несет тебе гибель, трусливый пастух скопления овец Ибиса!
Зловещий древний Бог должен быть моим!
Его дьявольский смех, отраженный от камней мертвого города, усиливался и
заполнял всё и, не затихая, усиливался снова.
За слабеющей мраморной дверью семь нифианцев ждали своей судьбы во
внутреннем святилище храма. Шесть из них встали на колени спокойно, каждый
обращенный на запад, и медленно пели низкими, музыкальными тонами. Сизые
одежды из атласа, простая церемониальная одежда первосвященников Ибиса,
покрывали мужчин от их бритых голов до их босых ног. Только их руки
указывающие кончиками пальцев вперед были обнажены, босые были и ноги,
казалось вдавливающиеся в пол.
Позади них стоял Солнарус, король-жрец Нифии. Его плавная одежда
напоминала те, которые носят другие жрецы, но он отбросил назад капюшон. Его
кожа и предметы одежды были или белыми или бледно серыми. Солнечный свет,
проникая через прозрачную крышу храма, озарял безмятежное лицо короля-
жреца белым, невыносимо ярким сиянием.
Солнарус смотрел на солнце, как будто его теплый блеск кормил его. Его
кожа была странно бледна для обитателя пустыни. Его лицо и череп были столь же
2
гладкими как у молодого человека, хотя почти столетие прошло, начиная с его
рождения — короли-жрецы Нифии, произошедшие от могучих королей,
продолжительность жизни которых в три раза превышала обычную.
Проницательные глаза Солнаруса свидетельствовали о вековой мудрости.
Левая радужная оболочка короля-жреца сверкала оттенком синего настолько
глубоко, что она конкурировала с лазурью неба. Его правая радужная оболочка
мерцала как полированный янтарь. На бледном бесцветном лице короля-жреца,
такие глаза резко выделялись.
Как другие священники, Солнарус пел медленно и ритмично. Он поднял свои
руки, пока его рукава не опали, обнажая тонкие запястья столь же бледные как
алебастр. Он держал полый шар из тонкого кристалла, наполненный прекрасным
белым песком.
Он резко оборвал пение.
- Время пришло, - вздохнул Солнарус.
Тогда шесть жрецов поднялись с хрустом в суставах, выпрямляя спину и
разгибая колени. Они не казались утомленными, хотя они стояли на коленях и
пели с рассвета. Они отбросили свои капюшоны, чтобы показать торжественные
лица и сжали руки, повернувшись, чтобы предстать перед королем-жрецом.
- Власть бога в пределах нашей досягаемости, - шептал короткий, пухлый
жрец по имени Милвиус. Он пристально подавлено смотрел в центр
внутреннего святилища, на единственный объект во всем храме. - Действительно
ли это - воля Ибиса, что наши люди раскромсаны в челюстях Шакала?
Пять жрецов отступили от дальше Милвиуса, уставившись на него, раскрыв
от удивления рты.
- Безумие, - прошептал один из них.
Солнарус нахмурил бровь.
- Возможно это не Ибис, наказывает нас, Милвиус, - произнёс он. Его босые
ноги шаркали по полу, пока он шел к объекту внимания Милвиуса. Король-жрец,
держа и раскачивая в ладонях свой прозрачный шар песка, мрачно смотрел в лицо
Мрачного Серого Бога.
Статуя находилась недвижимой на полу храма в течение двух тысячелетий,
единственный артефакт, который связал нифийцев с их могучими предками.
Согласно легенде, бог был искусно вырезан из целого, серебристого жемчуга
размером в две человеческих головы. На мраморном полу изваяние располагалось
на корточках, подобно жабе, смотрящей на Солнаруса холодными, высеченными
глазами.
Король-жрец вздохнул и покачал головой.
- Ах, Милвиус. Я осуждаю тебя не за твои сомнения. Возможно то, что мы
охраняли в течение многих столетий, сыграло роль в самом падении Атлантиды.
Зловещий шум заглушил следующие слова. Он донёсся от внешней двери,
отзываясь эхом, перезвонами грома, заполнившими всё и разрушившими тишину
внутреннего святилища.
Солнарус сдвинул брови, его лоб избороздили морщины.
- Поистине, это может быть Зловещий древний Бог предначертал нашу
судьбу, Милвиус. Но мы клялись Ибисом, чтобы защитить это.
3
Пять жрецов торжественно кивнули, затем пристально и неодобрительно
поглядели на Милвиуса.
- Его сила является злой, - сказал один из них.
- Власть Хаоса, - прошептал другой.
- Она проклята.
- Запрещено, - бормотали двое мужчин, качая головами.
Милвиус кротко кивнул, но донёсшийся крушащейся раскалывающийся