Майкл Мэнсон
Мудрец Арруб
Первое предисловие автора
Не в моем обыкновении предварять небольшие истории вступительным словом, но в данном случае мне захотелось кое-что напомнить читателям и любителям Саги о Великом Киммерийце. А именно следущее: насколько я знаю, ни один из авторов, писавших о приключениях Конана Варвара, не касался обстоятельств, при которых наш герой научился читать. Если я не прав, то не откажусь признать свою ошибку, если мне сообщат, в каком романе или новелле рассказывается, как Конан овладел письменностью — аквилонской, туранской, стигийской или любой иной. Он, несомненно, умел читать (сей факт отмечается во многих произведениях), а уж считал монету лучше некуда! Он разбирался в денежных знаках всех стран хайборийского мира, понимал толк в драгоценных камнях, в стоимости и качестве всевозможных товаров, был знатоком оружия и военного дела, мог управлять кораблем и отыскивать дорогу по звездам. Словом, он вовсе не являлся таким уж варваром, а был весьма образованным для своего времени человеком. Но основное — грамота! Без грамоты Конан не сделался бы удачливым вором, а тем более предводителем крупных пиратских и разбойничьих шаек, капитаном наемников, военачальником и, наконец, королем. Я полагаю, что искусством чтения и письма он овладел в юности, и к двадцати годам был уже вполне образован на этот счет. Вряд ли он обучился грамоте в Киммерии, ибо в такой невежественной и дикой стране меч и секиру предпочитали книге и перу, а суровая жизнь не способствовала научным занятиям. Может быть, в детстве он знал руны, но они воспринимались Конаном скорее как таинственные священные знаки, отгоняющие злое колдовство, а не как буквы алфавита, способные запечатлеть слова, речи и мысли. Где же тогда он овладел грамотой? Безусловно, в одном из заморанских городов, в Шадизаре или Аренджуне, где ему довелось провести два или три года, с семнадцати до девятнадцати или двадцати лет. Там Конан обучался воровскому искусству, а виданое ли дело, чтобы настоящий вор не умел читать? Ведь грамота для него такой же элемент профессионализма, как умение лазать по крышам, пользоваться отмычкой и пересчитывать туранские золотые в аквилонскую серебряную монету! Итак, я предположил, что Конан обучился чтению и письму в Шадизаре, вскоре после своего появления в этой воровской столице хайборийского мира. Ну, а раз Конан играл роль ученика, то был, разумеется, у него и учитель, которого мне хотелось представить не только мудрым, но еще и добрым благородным человеком. Таким, который дарит знание бескорыстно, ибо уверен, что оно возвратится к нему умноженным стократ.
Майкл Мэнсон,
Санкт-Петербург, 1996 г.
Второе предисловие автора
У этой новеллы забавная история. Я написал ее в июне 1996 года для цикла «Шадизарские ночи», но опубликована она не была. Как сказано в первом предисловии, сюжет новеллы таков: юный Конан обучается грамоте. По моему авторскому желанию некоторые буквы хайборийского алфавита в тексте новеллы полагалось изобразить в виде рисованных рун, что, видимо, превосходило полиграфические возможности издателя, и по этой причине рассказ не был напечатан. А я про него благополучно забыл. В мае этого года ко мне обратилась с письмом Елена (ник Bingam Vici), читательница (и почитательница) историй о Конане Варваре. Елена интересовалась, где и когда была опубликована моя новелла «Мудрец Арруб». Собравшись ответить ей, я просмотрел тридцать пять первых томов Конанианы — то, что было издано до меня, после меня и в тот период, когда я занимался этим проектом, — но в книгах новеллы не нашел. Затем отправился на сайт cimmeria.ru, где собраны практически все произведения о Конане, но и там под моим псевдонимом (Майкл Мэнсон) «Мудреца Арруба» тоже не имелось. Однако я помнил, что эта новелла была мною написана. Пришлось поискать в коробке со старыми дискетами, где «Мудрец» и обнаружился. Теперь, спустя тринадцать лет, эта история возвращается к читателям — благодаря Елене. Поэтому не удивляйтесь, что я посвятил «Мудреца Арруба» ей.
Михаил Ахманов. он же —
Майкл Мэнсон
Санкт-Петербург, май 2009 г.
Майкл Мэнсон
Мудрец Арруб
Посвящается Елене Bingam Vici,
благодаря которой эта новелла
была извлечена из тьмы забвения.
В одном из узких и смрадных тупичков Пустыньки, шадизарского воровского квартала, под раскидистым тополем с пыльной кроной притулась небольшая хижина. Впрочем, назвать это строение хижиной, лачугой или, тем более, домом, значило бы оказать ему слишком большую честь; скорее эта хибарка напоминала нечто среднее между собачьей конурой и сараем, где у рачительного хозяина хранится всякий хлам — того сорта, что использовать нельзя, а выбросить жалко.