Исайаб оглянулся на него и сказал:
– Люди, построившие эту гробницу, наверное, вели свой род из каких-нибудь болотистых краев. Похоже, они поклонялись крокодилу и считали его своим прародителем, да и себя самих вон как изображали! – Он обращался вроде бы только к Конану, но говорил достаточно громко, так, чтобы услышали все. – И вообще, может, их религия запрещала изображать человека. Откуда нам знать!
Сзади, повелительно раскатившись по тоннелю, долетел мощный голос Осгара:
– Вы там, ну-ка двигайтесь поживее! Пошевеливайтесь! Мы пришли сюда за богатством, а не картинки по стенам разглядывать!
Понукание ванира сделало свое дело, – отряд быстрее пошел вперед и вниз, не увлекаясь более изучением древних письмен. Но Конан все-таки заметил, что в некоторых местах столбцы текста сменялись настоящими рисунками, видимо игравшими роль иллюстраций. Все те же символические крокодилы обрабатывали землю, строили города, спускали на воду корабли, рыли глубокие колодцы... и возводили усыпальницы для своих мертвых.
Конана все больше беспокоила эта крокодиломания, но он заставил себя двигаться вперед вместе со всеми. Боязнь сверхъестественного была у него в крови, однако судьба, как видно, судила ему все время сталкиваться с потусторонними силами и колдовством. Вот и теперь ему волей-неволей пришлось связаться с бандой гробокопателей-самоучек. Что поделаешь, – приходилось загонять подальше страхи, унаследованные от предков, и надеяться, что дурацкое предприятие завершится успешно...
Впереди вдруг что-то произошло, и сразу стало меньше света. Факел, двигавшийся первым, вдруг словно нырнул куда-то и скрылся из виду, а его носитель издал тонкий, дрожащий крик. Один из шедших непосредственно перед Конаном – а именно, крючконосый кофит по имени Фило – протиснулся мимо молодого варвара и в ужасе кинулся по коридору назад.
Конан, наоборот, заглянул вперед, пытаясь рассмотреть через плечо Исайаба, что там стряслось. Оказывается, факелоносец наступил на каменную плиту-ловушку – и она опрокинулась под его тяжестью. А теперь с глухим скрежетом вновь стала на место.
Почти сразу же откуда-то снизу, из невидимого колодца под полом коридора, долетел уже знакомый скрежет трущихся друг о друга камней. Только на сей раз к ним прибавились страшные крики провалившегося человека. Достигнув последней степени ужаса, крики резко оборвались. А потом прекратился и скрежет.
Шедшие последними оправились от потрясения и стали спрашивать, что произошло впереди. При этом они отступали назад, не желая подвергаться опасности. Осгар яростно ругался, стараясь предотвратить панику. Оглянувшись, Конан увидел, что гнев ванира был в основном направлен на труса Фило. Осгар держал кофита за шкирку, заставляя снова занять место в строю.
Тем временем шемит, оказавшийся в голове колонны, повернулся к Исайабу.
– Я видел, как он провалился, – сказал парень. – Люк не слишком велик. – Парень передернул плечами с напускным безразличием, хотя при свете факелов его лицо так и блестело от пота. – Я неплохой прыгун и, уж конечно, не трус! Я запросто перескочу на ту сторону!
Исайаб смерил шемита глазами, потом коротко кивнул. Юный вор без лишних слов вручил ему свой факел и стащил долгополый бурнус, оставшись в одних штанах и длинной рубахе. Остальным пришлось отступить назад по тоннелю, чтобы дать ему простор для разбега.
Прыгун сжал в зубах конец веревки, повернулся – и припустил во всю прыть.
Он с хорошим запасом перелетел участок пола, поглотивший его приятеля, приземлился с глухим шлепком и, торжествующе улыбаясь, оглянулся на спутников. В следующее мгновение пол под ним начал проваливаться. Юноша пытался ухватиться за каменный край, но ловкости ему не хватило, и он с воплем скрылся из глаз. Каменная плита с тяжелым стуком встала на место...
И вновь послышался скрежет, сопровождаемый жуткими воплями. Конан и остальные отчаянно налегали на веревку, но вытянуть ее не удавалось. Когда крики утихли, веревка неожиданно подалась. Конец ее был измочален и перетерт.
Осгар протолкался вперед, вполголоса матерясь.
– Другие же здесь проходили! – принялся увещевать его Исайаб. – Значит, должен быть какой-то способ обезопасить себя от ловушек!.. – Тут козлобородый шемит внезапно умолк и только смотрел на Конана, который как раз стаскивал свой обтрепанный бурнус.
– Что значит наш брат северянин!.. – радостно заорал Осгар. – Не думает приходить в отчаяние от пары мелких неудач!.. – И он одобрительно хлопнул Конана по плечу. – Спорим, что у киммерийца получится? А, Исайаб?..
– По-моему, он делает глупость, – пробормотал шемит.
Конан обвязался поперек тела веревкой и сунул под нее свой ломик. Потом прижался лопатками к одной стене коридора, а ногами уперся в другую. Подошвы сандалий заскрипели по раскрашенной штукатурке.
Расклинившись таким образом между стенами, киммериец дюйм за дюймом пополз боком, минуя опрокидывающуюся плиту. Сперва он переставлял ноги, потом, действуя локтями, ерзал спиной. Пока сохранялся нажим, упасть ему не грозило.
Когда он одолел первую плиту, сзади послышался одобрительный ропот. Жители равнин никогда еще не видали подобного приема.
Конану, с его-то ростом, было тесновато в узком тоннеле – он бы предпочел, чтобы коридор был немного пошире. К тому же гипс то и дело обваливался из-под ног, того гляди поскользнешься. Перебираясь через вторую щель между каменными плитами, он почувствовал, что устал. Действительно, глупо было заниматься подобными штучками, не придя в себя как следует после пытки жарой и жаждой в пустыне...
Он заторопился дальше, ибо двигаться вперед было не намного тяжелее, чем висеть на одном месте. Сухожилия под коленями казались ему раскаленными проволоками, ноги готовы были обмякнуть. Конан позволил себе взгляд вниз и пришел к выводу, что, наверное, уже преодолел двойную ловушку. Спустив вниз одну ногу, он осторожно поставил ее на пол. Пол выдержал. Тогда Конан осторожно встал на обе ноги. Исцарапанный, обессиленный, он смог только кивнуть в ответ на дружные вопли восторга, донесшиеся с той стороны.
Вновь обретя способность стоять на ногах, он перетащил к себе с помощью веревки достаточно деревяшек и клиньев, чтобы натянуть опорный канат. С другой стороны работа шла под наблюдением Исайаба. Когда все было готово, отряд начал переправу. Люди шли по канату, натянутому над полом, придерживаясь за стены руками. Осгар уговаривал Зефрити остаться здесь и подождать их возвращения, но девушка отказалась. Она перебежала по канату куда легче и, конечно, намного грациозней любого из мужчин.
Когда переправили факелы, стало видно, что немного дальше коридор расширялся, превращаясь в галерею, обрамленную резными колоннами. Один из уцелевших шемитов, невысокий, мускулистый парнишка с золотым колечком, поблескивавшим в ухе, отправился было вперед на разведку, но Осгар отозвал его обратно, со всей строгостью напомнив, что впереди могли таиться ловушки еще похуже падающих плит.
– Нашел времечко предупреждать!.. – шепнул Конан Исайабу. – По-моему, он больше боится самодеятельного воровства, чем каких бы то ни было ловушек...
Исайаб ответил красноречивым взглядом и занялся подтягиванием веревки.
Осгар держал всех при себе, пока не переправились последние, в том числе Фило – смущенный, прячущий глаза. Потом отряд двинулся дальше.
Теперь они шли медленно и были готовы к любым неожиданностям. Конан застал Исайаба за разглядыванием последней по порядку настенной фрески. На этой картине строители усыпальницы расправлялись с пленниками, захваченными на войне. И расправлялись так, что тошно было смотреть. И самое скверное – палачами являлись все те же зеленые твари с мордами крокодилов. Зато жертвы, которых зеленокожие сжигали, рубили и сажали на кол, совершенно определенно были людьми. Настоящими людьми.