— Кто-о? — я, Конан и Тотлант одновременно подались вперед, а Аластор от возбуждения аж пальцами прищелкнул.
— Ксальтотун,— едва не по слогам отчеканила девица.— Очень странный человек. Друг, а может быть, хозяин Тараска. Если Тараск и принимал решения, то после совета с ксальтотуном.
— Ксальтотун — это имя? — быстро спросил Тотлант. — Или прозвище?
— Затрудняюсь сказать,— покачала головой девушка.— Лично я считаю это словечко названием его ремесла. Слышала пару раз фразочки вроде: «ксальтотун Менхотеп сказал» или «ксальтотун приказал»…
— Менхотеп? — Тотлант сдвинул брови. — Опиши, как он выглядит?
— Проще описать слепому золотой кубок,— грубовато огрызнулась незнакомая красотка.— Никак он не выглядит, хотя бы потому, что я его ни разу не видела близко! Только когда несколько дней назад во дворце случился переполох и у Тараска украли одну из драгоценностей, я заметила входившего к принцу человека…— черноволосая смерила взглядом Конана, прищурила глаза и кивнула: — Наверное, на поллоктя повыше этого киммерийца будет. Долговязый такой.
Тут нас, наконец, заметили. Эрхард, указав на девушку, сообщил, что ее зовут Дженна Сольскель, ежели по благородному, то Зенобия, и является она дочерью главы торговой управы Пограничья Стеварта из рода Сольскель.
Для Эрхарда эта Дженна почти как родная племянница, и, как скромно выразился король, несколько лет назад «Дженна и Эртель дружили».
Ясненько. Знаем мы, что такое «дружить» в Пограничном королевстве, отлично знаем.
Разговор и далее вертелся бы вокруг да около непонятной магии, оказавшейся в руках выжившей Долианы Эрде дочери Мораддина, как на главной башне замка отбили полночь.
В тот же самый момент раздался аккуратный стук в дверь.
— Настало время нечисти,— неудачно сострил Конан. — Вот и первое привидение. Хальк, открой!
Я отбросил легкий бронзовый засовчик и…
— Доброй ночи, ваше королевское величество,— я изобразил самый куртуазный поклон, на который хватило умения и вежливости, а все остальные (даже Конан!) торопливо повскакивали с мест.
На пороге отведенной Эрхарду большой комнаты блистала и сияла Чабела Зингарская, королева Полуденного Побережья. За ее спиной белело постное, но умненькое личико фрейлины.
— Я могу войти? — с царственной небрежностью осведомилась Чабела.— Или здесь вечеринка только для мужчин? О, как погляжу, среди вас находится благородная девица! Так что я тоже не буду лишней.
— Вина? — деловито осведомился Конан, хватаясь за кувшин.— Настойки на ягодах?
— Вина,— кивнула королева Зингары, вошла, оставив фрейлину у дверей, отыскала свободное кресло и непринужденно уселась. Чабела успела переодеться в более простое платье, то есть бриллиантов, жемчужин и золота на ней имелось всего лишь в пять раз меньше, чем на приеме у Тараска, но раза в три больше, чем на всех присутствующих гостях Эрхарда, вместе взятых. Дженна, глянув на украшения зингарки, украдкой вздохнула, явно страдая от тщательно подавляемой зависти. Как все-таки здорово быть самой настоящей королевой, способной позволить себе любые роскошества!
— Просперо, друг любезный, будь столь добр, передай мне персик,— Чабела кивнула в сторону блюда с фруктами. Обуявшийся всесокрушающим приступом галантности Конан поднес королеве серебряный стаканчик с вином, Аластор же не нашел ничего лучшего, как положить под ноги Чабелы снятую с кресла бархатную подушку и остался сидеть поблизости, на ковре. Так сказать, у подножия импровизированного трона Ее величества. Королева не возражала, мало того, взирала на обаятельного протектора Заморы с явной милостью.
— Конан,— довольно резко сказала Чабела, когда общество, донельзя удивленное ее появлением, вновь расселось по креслам и скамьям,— я полагаю, здесь собрались только доверенные люди?
— У меня нет оснований не доверять моим друзьям,— так же быстро ответил варвар, посмотрел на встревоженное лицо зингарки, нахмурился, помолчал и, наконец, осведомился:
— Что-то случилось?
— Случилось,— медленно протянула Чабела, отпивая вина. — После сегодняшнего вечера я начала жалеть, что отправилась с визитом в Бельверус. Чересчур много непонятных событий. Событий, изрядно меня тревожащих. Вот хотя бы… Почему ты явился в гости к Тараску не в королевской мантии, а в наряде варваров Киммерии? Чувствовал, что в соседней державе нарушен главнейший закон всех монархий: закон престолонаследия и правопреемствования трона?
— Это личное дело, — набычился Конан. — Во время недавнего мятежа погибли близкие мне люди. И я хочу разобраться.
— А хочу уберечь Закат от великой смуты, — ответила Чабела. — Конан, ты правишь шесть лет, должен научиться, разбираться в сплетении политических узелков. Нельзя же оставлять всю политику на откуп,— королева признательно улыбнулась пуантенскому герцогу,— человеку, безусловно, одаренному и изощренно-умному, но все-таки не королю. Закон царствования — это самостоятельное принятие решений и самостоятельная за них ответственность.
Да, не поспоришь, Чабела умна и прозорлива. Она много лет следила, как правит Зингарой ее папочка, хитромудрый Фердруго, и многому от него научилась.
Но зачем великолепная зингарская правительница пришла к нам ночью, без соблюдения всяких правил приличия? Этот вопрос читался в глазах у каждого.
— Конан, — обратилась к киммерийцу Чабела, — ты сможешь сбросить киммерийский маскарад хотя бы на эту ночь и побыть настоящим королем?
— Да в чем дело-то? — взвился варвар.— Заговор, покушение, война? Объясни толком!
— Объясняю,— преспокойно кивнула зингарка.— Все собравшиеся в Бельверус монархи находятся в крайне двойственном положении. Если на коронации мы признаем Тараска королем великой державы и в то же время выяснится, что жив настоящий наследник, мы нарушим не только законы этой страны, но и наши собственные древние уложения. Помнишь, что я говорила о преемственности власти? Признав Тараска, мы создадим прецедент. А каждый монарх-венценосец обязан стоять на страже тысячелетних традиций, то есть порядка, которым славятся Закатные королевства.
В разговор вступил Эрхард:
— Да, государыня, причина серьезная, но прошу учесть, что я, как король Пограничья, Конан и бритуниец Альбиорикс в сущности достигли трона путем государственного переворота. Мы не имели никаких прав на корону, кроме одного — права меча.
— Знаю, — согласилась Чабела. — Но у вас в Пограничье не сложилось династической традиции передачи правления наследнику. В Бритунии король не оставил детей и сошел с ума. Про Нумедидеса я даже вспоминать не буду. Безумец на троне хуже десятка войн. Немедия — страна, славящаяся порядком и соблюдением законов, которые нам дали боги. Если верны предположения о том, что принц Тараск с помощью магии, заговора или недоброй помощи извне занял трон, то почему бы аквилонцам, зингарцам или обитателям Пограничья однажды не сделать то же самое? Если мы, короли, не пресечем любые, самые минимальные попытки изменников нарушить старинные законы и сами не подадим пример народам, как следует соблюдать закон, то цена нам — медный сикль в базарный день! Подумайте сами, благородные месьоры! В Немедии убит наследник трона, его жена и двое детей! Убиты еще два или три принца с женами — и снова погибли дети! Со смертью старого Нимеда дело тоже не совсем ясно… То, что произошло, являлось целенаправленным истреблением целой династии! Немудрено, что полуночные области государства подняли Рокод. У нас нет никаких доказательств причастности Тараска к смерти наследников Нимеда, но, видимо, этими доказательствами обладают якобы живой принц Ольтен и его сподвижники.
— Если только это действительно Ольтен,— задумчиво сказал Просперо.— Чабела, я отлично понимаю твое беспокойство, да и сам тревожусь. Все в один голос твердят о появившейся в центре Материка чужой человеку магической силе, великая Немедия на грани гражданской войны, а, вероятно, уже и перешла эту грань, мы… вы,— немедля поправился герцог,— вы, монархи Заката, можете по ошибке или недомыслию признать узурпатора, покрытого от пят до ушей кровью королевской семьи…