Удар спиной о мостовую — настолько мощный, что у Конана на мгновение помутилось в глазах и перехватило дыхание. Меч вылетел из разжавшихся пальцев, со звоном упал где-то в стороне. Чудовище разразилось громоподобным хохотом в два голоса. Придвинулось вплотную. Башка с рогами отвратительно шипела. Конан попытался встать на ноги, но поскользнулся и снова растянулся на земле. Попытался отползти подальше, укрыться под покровом черного студня, но тот расступался перед человеком в Шлеме. А монстр наступал, и каждый шаг его необъятного тела сотрясал почву.
— Т-ы-ы-ы н-н-н-а-а-а-ш-ш-ш, червя-а-а-ак! Н-а-а-а-ш-ш-ш! М-м-м-ы-ы-ы ра-а-азда-а-ави-и-и-м-м-м тебя-а-а-а…
Вдруг десяток булыжников мостовой, с треском вырванных незримой силой из своего многолетнего обиталища, взвился в воздух, закрутился бешеным вихрем в совершенно недвижимом воздухе и обрушился на Конана. Варвар попытался уклониться от падающих камней, закрыться руками, однако три из них все же попали в цель: северянин почувствовал, как хрустнули под ударами ребра; один камень угодил Конану в висок, и окружающее на миг померкло. И уже новые камни взвивались в воздух.
Чудовище, окруженное роем взбесившихся булыжников, остановилось совсем рядом с распростертым на земле киммерийцем.
Взлетела секира, чтобы располовинить безоружного, беспомощного, искалеченного человека. На миг замерла в наивысшей точке. И ухнула вниз.
Глава двадцать третья
Ай-Берек громко застонал: это был первый звук, который он издал за последние часы. Колдун отчетливо увидел, как пал человек, как чудовище, это порождение Черных сил, наносит свой последний удар. Миг — и человек умрет. И Мир Демонов будет властвовать на Земле до скончания веков.
И тогда он сделал то, что строго-настрого запрещают все рукописи и фолианты, предостерегающие непосвященного от оборотной стороны практической магии. Через астральный канал, связывающий его мозг с мозгом Конана, Ай-Берек передал упавшему человеку всю свою силу, всю мощь, могущество и власть над силами мироздания.
Минолия увидела, как призрачным зеленовато-желтым, колеблющимся ореолом со рваными краями озарилась фигура колдуна, как сморщилось, в мгновение ока почернело его тело, и на холодный камень стены с тихим шумом упала почти невесомая, почерневшая, высохшая мумия.
Минолия закричала.
Она осталась одна, наедине с черной массой, жадно лижущей подножия городской стены.
«Помни, варвар: четыре первоэлемента — земля и огонь, вода и воздух — лежат в основе как нашего мира, так и инобытия…» — услышал Конан отчетливый, спокойный голос Ай-Берека.
И будто волна жара неожиданно окатила его тело и разум, сверх меры напитывая их невиданной силой. Чувствуя, как небывалая мощь переполняет его, киммериец непроизвольно закричал — долго, протяжно, неистово… и вместе с криком из его легких вырвался штормовой поток воздуха, который ударил в плоскость падающей секиры, развернул ее, как флюгер, отклонил в сторону (полумесяц вонзился в землю на расстоянии двух ладоней от головы Конана), отшвырнул монстра на несколько шагов. Триединый Амин, не ожидавший этого, зашатался, пытаясь сохранить равновесие выронил обе секиры, со звоном ударившиеся оземь, но устоял на своих уродливых ногах. Вихрь камней и поднятой вместе с ними земли улегся, булыжники глухо попадал** вниз. Вновь повисла тишина — всего лишь на миг.
Мимолетная пауза дала Конану возможность вскочить, поискать глазами меч — нет нигде — и принять стойку кулачных бойцов, хотя он прекрасно понимал, что это бесполезно. Однако мощь раздирала его на куски, рвалась наружу через каждую пору тела, уверяя, что и голыми руками варвар сумеет совладать с дюжиной Аминов.
«Земля и воздух, огонь и вода…— лихорадочно билось в его мозгу.— Что это значит? Земля — царство Темных Сил, что обитают в ее черных глубинах. Урод швырялся в меня камнями… Воздух — то, чем мы дышим и чем живем, обитель света и добрых богов… Я отогнал его криком… Огонь и вода… Что же это получается…»
Додумать мысль ему не дали. Чудовище издало звук, в котором смешались гнев, изумление и боль, и вдруг вспыхнуло ярким белым, гудящим пламенем. По жиже-коже заскользили смутные тени, колеблющиеся в отблеске этого нечеловеческого огня. Миг — и струя пламени рванулась в сторону застывшего человека.
Конан отпрыгнул, упал, перекатился в сторону — и вовремя: раскаленный поток пронесся совсем рядом, опалив кожу на лице и ослепив своим немилосердным сиянием; одежда на спине задымилась.
«Огонь… Тот, что слепо пожирает все на своем пути… Оружие демонов, их стихия… Что остается мне? Вода, питающая сады и утоляющая жажду?.. Но откуда, Кром всемогущий, здесь взяться воде?!»
Новая вспышка, и еще один огненный вихрь метнулся к киммерийцу. Обуглилась земля, по которой он катился, зашипели в безжалостном горниле пламени капли крови из многочисленных ран.
Снова пауза.
И довольный хохот, раздающийся из двух глоток, и радостное шипение из глотки третьей.
«Т-ы-ы-ы на-ш-ш-ш, мя-а-а-с-с-о-о-о! Т-е-е-е-б-е-е-е н-е-е-е уйт-и-и-и! Ш-ш-ш-лем-м-м на-ш-ш-ш!»
Конан тупо смотрел на кровавый след, который он оставляет за собой. Кровь чернела, свертывалась от невыносимого жара. И тут до него дошло. Все было именно так, как тогда — на проклятой арене. Не сумев одержать победу с помощью оружия, поединщики сошлись в рукопашной. Однако тогда Конану противостоял, пусть и наполовину, но человек. Теперь же поединщик превратился в бестию из Мира Демонов. Оружием его не взять. Голыми руками — тоже. Нужно кое-что посерьезнее…
Он с трудом, медленно, пошатываясь, поднялся на ноги, сложил руки горстью, подождал, пока скопится немного крови (чем не вода?), и заорал — так, словно этот крик был последним в его жизни… Хотя так оно и могло случиться.
То существо, часть которого не давно звалась Амином, торжествовало. Пусть человечишко оказался не таким уж слабаком, пусть сумел выбить секиры из наших рук, но все равно с нами ему не совладать.
И оно глубоко вдохнуло, чтобы в следующий миг обрушить на червяка очередной, последний удар. Поток пробужденной земли в огненном вихре — против такого не устоять никому.
Две силы — пламя, несущее смесь горящей земли и раскаленных добела камней, и струя кровяных капель, устремленная с невообразимой скоростью вперед вырвавшимся из глотки киммерийца ветром,— столкнулись. Будто взрыв вулкана, жерло которого захлестнула приливная волна, будто полконтинента разом обрушилось в бездну — таков был результат этого столкновения. Столб оранжевого света взметнулся над городом и пронзил небо. Раздался грохот, словно треснуло по шву само Мироздание. Почва заходила ходуном, и Минолия на городской стене ухватилась за парапет, чтобы не сорваться вниз. Расширенными от ужаса глазами она смотрела, как меркнет в ночи этот безумный свет, и не знала, радоваться ей или плакать, погиб киммериец или победил.
Конан поднялся на ноги первым. Оглушенный, израненный, потерявший много крови, он доковылял до своего меча, трясущимися руками поднял его. Повернулся к поверженному наземь монстру.
Тот валялся шагах в двадцати от него, беспомощно сучил двумя парами ног, мотал головами, беспорядочно шарил по земле уродливыми руками.
Волшебное сверкание двуручного меча погасло. Вся сила Ай-Берека ушла на этот последний удар, и он чувствовал, что и Второе Зрение меркнет — черная кожа вновь превращалась в черный студень, очертания триединого Амина расплывались, наливались теменью; гасло сияние и окружающего мира. Надо торопиться.
На негнущихся ногах Конан приблизился к поверженному противнику. Пятью ударами отсек все питавшие его артерии. Потом заглянул в человечье лицо чудовища.
Потускневшие глаза Амина медленно сосредоточились на киммерийце. Раскрылась щель рта. Донесся булькающий звук. Наконец в мозгу северянина прошелестело: