— Они заново вложили его в твою пустую голову, — усмехнулся Конан.
— Ну, что же, — Хепат не счел нужным отвечать на шутку и поднялся, — пора идти. Этот тоннель приведет нас в огромную пещеру. Именно там поселились дикари. А дальше начнется самое трудное…
Пещера, к которой вышли друзья, неожиданно для Конана, оказалась освещена слабым зеленоватым светом. Светилась какие-то мхи или лишайники на стенах.
«Пуго», — пояснил гном. Редкие растения. Гномы их разводили и приживляли на камне, но приживались они плохо и, зачастую, проще было воткнуть в стену факел, чем возиться с капризными растениями. Однако там, где пуго приросли, они держались крепко, довольно быстро разрастались и служили неплохим источником света.
Сама пещера была огромна. Своды терялись в темноте — наверху пуго не росли. В стенах виднелись многочисленные отверстия — тоннели, ходы, лазы, и, может быть, просто норы. Большую часть пещеры занимало озеро. Неподвижная гладь воды отражала светящиеся пятна пуго. Озеро обегала неширокая мощеная дорожка. На берегу, на равном расстоянии друг от друга, стояли высокие каменные истуканы. Грубо обработанные, мрачные — все они были повернуты лицом к озеру, будто терпеливо ожидали появления некоего духа воды, либо наоборот — стремились оборонить жителей пещеры от того, кто обитает в глубинах. Кое-где входы в тоннели обрамлялись небольшими колоннами, украшенными причудливой резьбой. Некоторые отверстия располагались довольно высоко, и к ним вели истертые ступени.
Конан не спешил выходить из скрывавшего их тоннеля. Затушив факел и оставаясь в темноте, друзья долго разглядывали раскинувшуюся перед ними пещеру.
Хепат нараспев, словно читая старинные предания, рассказывал, что несколько тысячелетий назад здесь жили древние. Об этом говорили некоторые легенды. Эта пещера была центром древнего царства «живущих рядом». Они приносили жертвы своему богу, живущему в глубине озера. Но иногда бог гневался и забирал к себе слишком многих… Может быть, поэтому они ушли вглубь земли?.. Как бы то ни было, скоро в пещере поселились гномы. Они не приносили в жертву своих товарищей и, вообще, считали подводного бога мерзким чудовищем.
— Вероятно, здесь обитали подданные Григли — наши соседи. Сильное и многочисленное племя. Не смотря на это, они исчезли лет на сто раньше нас.
— А теперь? — спросил Конан. — Что рассказали древние?
— Теперь тут, за озером, поселились воинственные дикари, которые делают вылазки во все тоннели и уже убили нескольких древних. И многих, многих гномов…
— А как вода? Пить ее можно? Наш мех почти пуст…
— Лучше вначале выпустим кота, хватит ему сидеть за спиной. Пусть он и попробует…
— Что ж, выпускай.
Хепат развязал сумку, и кот, недовольный и взъерошенный, резво помчался к озеру. Припав к воде, он долго лакал, затем внезапно насторожился и замер, выгнув спину. Тревожная рябь торопливо пробежала по зеркальной поверхности озера. Блестящее черное щупальце медленно поднялось над водой. Кот распушил хвост, приподнялся на лапах так, что стал чуть не вдвое выше, и угрожающе зашипел. Конан легко, едва касаясь земли, побежал к озеру. Щупальце, покачиваясь, нацелилось на застывшего кота.
— Беги же! Беги дурак! Спасайся! — шепотом кричал гном.
Ему показалось, что у самой поверхности воды он видит два огромных зеленых глаза. Щупальце, подобно огромному хлысту, метнулось к добыче. Молнией сверкнул меч Конана, и мгновение спустя черный обрубок, извиваясь, упал на песок. Вода вспенилась. Кот заорал и длинными скачками помчался вдоль озера. Хепат заметил, что он, не сбавляя хода, скрылся в одном из многочисленных тоннелей.
В озере, казалось, бился огромный клубок змей. Несколько раз на поверхности мелькнула часть разбухшей черной туши чудовища. Конан так же быстро вернулся в тоннель и, качая головой, наблюдал за гневом монстра, лишившегося конечности.
— О, Конан, ты оскорбил древнего бога… что же теперь будет?.. — чуть не плакал Хепат.
— Но ведь гномы, насколько я помню твои слова, не считали это чудище богом, — спокойно сказал Конан.
— Так-то оно так… Но шуму он наделает… И все из-за этого мерзкого кота!
— Который, между прочим, спас нам жизнь! Теперь мы квиты. Я уверен, что наш кот поселится неподалеку, в какой-нибудь норе. Мышей тут в изобилии.
— Но когда он захочет пить…
— Он не пойдет к озеру, — закончил Конан, — найдет другой источник. Да и нам бы это не помешало…
— Найдем, — махнул рукой гном, — к озеру бегут сотни ручьев. Мы сейчас осмотримся…
— Тебе не кажется, — перебил Конан, — что справа, вдоль озера что-то движется?
Хепат прищурился.
— Похоже. Наверное, нас заметили дикари. Теперь можно было ясно различить восемь человек, гуськом бегущих по тропинке.
— Могли и заметить, а скорее всего, услышали шум. — Конан неспешно обнажил меч. — Отступим вглубь тоннеля, в темноту. Может, они просто хотят посмотреть, почему так разбушевался их бог…
— Вряд ли они молятся этому богу.
— А почему бы и нет? Ведь даже древние признавали это чудище божеством…
— Конан, мне кажется, они бегут сюда. Они нас заметили, — голос Хепата слегка дрожал.
— Тогда сдадимся в плен, — серьезно сказал Конан, — я отдам им меч, а ты кинжал.
— Никогда! — воскликнул гном. — Этот кинжал подарил мне отец! Я никогда… — И только теперь он сообразил, что его друг шутит.
Таинственные дикари между тем были уже на расстоянии полета стрелы от тоннеля. Рослые, почти сплошь покрытые шерстью, с сильными длинными руками, они бежали вперевалку, сильно раскачиваясь. На плече каждый нес увесистую дубину.
— Это они, — прошептал Хепат, — люди с лицами на груди! Им невозможно отрубить голову!
И действительно, невероятная сутулость дикарей производила впечатление полного отсутствия голов у них на плечах.
Дикари остановилась против тоннеля, в котором укрылись друзья, и стали принюхиваться. Их вывернутые ноздри раздувались и пульсировали, налитые кровью глазки злобно всматривались в темноту.
— Что будем делать? — прошептал Хепат испуганно.
— Что делать? — удивился Конан. — А как ты думаешь?
— Мы будем сражаться! — твердо сказал гном и вытащил из-за пояса кинжал.
Даже в этот момент Конан не мог не улыбнуться, глядя на своего маленького товарища, готового смело выступить против страшных противников, убивших когда-то его братьев.
Поймав за воротник шагнувшего вперед гнома, он серьезно сказал:
— Встань позади, только не попади под удар меча, и смотри, чтобы никто не зашел мне за спину.
— А если зайдет? — звенящим голосом спросил гном.
— А если зайдет — ты его убьешь! — терпеливо пояснил Конан, сделав несколько разминочных движений.
Раздался хриплый крик — видимо, команда, — и дикари кучей бросились к тоннелю. Хепат отступил в темноту — прикрывать спину Конана. Оскаленные пасти, безумные глаза, мощные волосатые лапы, шишковатые дубины — это зрелище было не для гнома, и он предпочел на некоторое время закрыть глаза.
Когда рычание дикарей наполнило своды тоннеля, глаза пришлось открыть — как же иначе прикрывать друга? К своему удивлению, Хепат увидел, что один дикарь уже корчится на земле, из тела второго Конан извлекает меч, а третий, оскалив желтые клыки, замахивается шишковатой дубиной. Остальные толпились позади, подбадривая соплеменников дикими криками. Все это Хепат увидел, как при вспышке молнии. Далее персонажи этой кровавой картины пришли в движение. Его друг, высвободив меч из грудной клетки дикаря, уклонился от удара дубиной, одновременно приседая и направляя удар меча вниз. Ошеломленный гном увидел, что Конан отрубил противнику ногу с такой же легкостью, с какой дровосек валит небольшое дерево.
Дикарь визжал, из обрубка хлестала алая кровь — такая же, как у всех.
«И больно ему так же, как и всем, — подумал гном».
В нем боролись жалость и ненависть. Жалость к живому существу, умирающему и страдающему от боли, и ненависть к убийцам братьев — кровожадным, мерзким тварям.