— Плевать я хотел на его признательность! Не подвернись кхитаец, я сам порешил бы этого Тутотмеса… А ты что же, намерена освободить своего возлюбленного?
— Да. Победа над карликом вселит в меня новые силы. Тот-Амон вынужден будет выпустить Атотмиса. А я — я стану королевой Стигии и первой верховной жрицей Сета. Светская и жреческая власть наконец воссоединится в моем лице! — пылко воскликнула Тхутмертари.
— О, боги! — простонал Конан. — Молю вас: отведите эту напасть! Аквилония не готова к приему стольких беженцев!
— Можешь быть спокоен, властелин Аквилонии: беженцев не будет, — хищно изрекла волшебница. — Никто и никогда не уходил от Тхутмертари! Так будет, по моему слову!
— У тебя ничего не получится, — заметил Конан. Но стигийка вместо того, чтобы ответить ему, лишь испуганно прижалась к его мускулистому торсу.
— Ты слышал? Будто лошадь проскакала мимо нас.
— Ну и что? Мираж уже почти исчез; может статься, наши кони очухались и пустились нам вслед. Ба, да мы, кажется, пришли!
Горы открылись внезапно. От громадной головы осталась неясная дымка, мираж, похоже, действительно отступил; то ли действие магии Тезиаса закончилось, то ли подобное развитие событий в самом деле устраивало карлика — кто знает?.. Скалы высились у людей на пути. Стояла уже глубокая ночь, но голубая змейка, указывающая им путь, по-прежнему струилась меж ущелий. Была полная луна, освещавшая лица тусклым, мертвенным светом. И люди шли меж скал, теперь уже молча. Со стороны могло показаться, что это два мертвеца шествуют посреди ночи к месту последнего успокоения своих душ…
Ощущение, что за ними кто-то следит, вдруг овладело Конаном. И это был не мираж и не призрак. Нет, наблюдающий за ними был человеком. Инстинкт Конана тотчас же учуял его. Тхутмертари же, погруженная в свои мысли, брела где-то позади.
Конан увидел тень затылком. Она стояла на скале, дыша прямо над их головами. Киммериец резко обернулся. Инстинкт не подвел его: на скале и впрямь был человек. Сжавшись, точно горный барс, он изготовился к прыжку. Туманный свет луны плясал на лезвии широкого меча, который он сжимал в руке.
— Тхутмертари, нет! — словно помимо воли, отчаянно вскричал Конан.
В тот же миг человек прыгнул — прыгнул прямо на голову девушки. И его встретил длинный острый кинжал, точно по команде вытянувшийся из правого указательного пальца волшебницы. Пронзенное тело бесшумно пало на камни. Конан подбежал к женщине.
— С тобой все в порядке? — вопросил он, в очередной раз дивясь отменной реакции Тхутмертари: ею, такой реакцией на опасность; ее что, тоже Мрак одарил?
— Да, — стуча зубами, ответила принцесса. — Кто это был?
Конан перевернул труп. В мертвенном блеске луны он не сразу узнал его. Подернутый гримасой рот, безумные, остекленевшие глаза.
— Митра и демоны! Да это же Эритей, барон Флан-ский! Что за муха его укусила?
— О! — только и воскликнула волшебница, но интонация ее насторожила Конана.
— Тебе известно, почему этот человек хотел убить тебя? — сурово вопросил он.
— Да, мне известно… Я останавливалась в его доме несколько дней назад.
— Какое же ты чудовище! — вложив в эти слова все свои чувства, молвил Конан,
— Зачем же ты тогда спас меня? — злобно парировала Тхутмертари.
Киммериец не ответил. Смачно выругавшись, он пошел дальше по голубой ленте, петлявшей между черных скал.
Тропинка закончилась у широких ступеней, пробитых в камне. Перед Конаном высилась скала, непохожая на другие. Отвесная и округлая, она скорее напоминала гигантскую башню. Скала-крепость не имела ни окон, ни дверей, ни каких-либо иных отверстий — бойниц или вентиляционных труб. Вход в крепость обозначала массивная железная плита, прильнувшая к камню; именно к ней, к этой плите, вели широкие рукотворные ступени.
— Вот она, горная цитадель карлика, — молвила Тхутмертари.
— Я полагаю, нас ждут с парадного входа, — Конан кивнул в сторону железной плиты. — И все же я хотел бы обследовать крепость снаружи. Мало ли что,..
Они двинулись вокруг скалы. Приходилось пробираться сквозь заросли папоротников высотой в полтора роста Конана. Киммериец, ругаясь, мечом прокладывал себе дорогу.
— Они что там, все по воздуху летают? — кряхтел он.
— Возможно. А может быть, единственный вход — через плиту?
Обойти скалу по окружности им не удалось. Примерно через сто шагов их встретила пропасть; в этом месте скала была словно обрезана ножом. Но и без того было ясно; крепость абсолютно неприступна. Глаз бывалого вора без труда определил: по отвесной, абсолютно гладкой, как будто отполированной поверхности взобраться либо спуститься было невозможно. Да и куда взбираться: окон-то не было!
— Н-да, — разочарованно протянул киммериец. — На свете мало крепостей, перед которыми отступал Конан-вор. Но здесь я пасую. Как, принцесса, будем стучать в калитку или обождем, пока слуги карлика сами за нами выйдут?
Тхутмертари загадочно сощурилась.
— Ни то, ни другое. Мы пройдем здесь, где карлик нас не ждет.
— Сквозь стену, что ли?
— Именно! Отойди-ка в сторонку, киммериец! Что-то давно не прибегала я к своим заклятиям…
И Тхутмертари начала колдовать. Ворожила она долго; Конан уже начал нетерпеливо прохаживаться за ее спиной, наконец буркнул:
— Ну, скоро? Этак ты всех стервятников скличешь!
— Молчи, варзар, если жизнь дорога! Не нарушай целостность заклятия!.. Все., готово!
К счастью, вспышки, — обычного для подобного колдовства светового эффекта, — не последовало. Кусок стены отвалился почти бесшумно, обнажив черноту скальной галереи. Тхутмертари отважно заглянула внутрь.
— Ну вот, что я говорила! — торжествующе прошептала она. — Мы застанем Тезиаса врасплох! Иди же, мой храбрый варвар!
Пригнув голову, Конан осторожно вступил в проем. Следом двинулась Тхутмертари. Но быстрее, чем сверкает молния, встрепенулась, вставая на прежнее место, отколовшаяся каменная глыба; волшебница осталась снаружи. Конана же моментально подхватили незримые ледяные руки, и руки эти уверенно потащили куда-то могучего киммерийца.
Глава шестнадцатая
УЗНИК ГОРНОЙ ЦИТАДЕЛИ
Он мчался по извилистым галереям, и даже его всемогущий первобытный инстинкт не в силах был определить общее направление. Ветер свистел в ушах, мимо проносились какие-то огни. Навстречу мчались каменные стены, вот-вот, казалось, он разобьется о них, но в последний момент коридор всегда сворачивал, и неведомый ветер мчал Конана дальше. Наконец незримые руки бросили его куда-то; он ощутил под собой гладкий каменный пол.
— Вставай же, могучий Конан! Негоже королю Ак-вилонии отдыхать на холодном полу. Я приготовил для тебя кое-что получше!
Конан вскочил, затравленно озираясь. Он стоял посреди покоя, не большого и не маленького, но достаточно просторного, чтобы вместить несколько десятков человек. Комната не блистала богатством убранства: на полу, потолке и стенах не было ни ковров, ни картин, ни каких-либо иных украшений. Только загадочные светильники в форме перевернутых пирамид, словно сталактиты в пещере, свисали с высокого потолка; их ровный свет ярко освещал чертог.
В глубине покоя располагалось неказистое на вид, но, несомненно, удобное для хозяина, кресло; в нем, облаченный в облегающий черный костюм, закутанный в меха, восседал сам карлик Тезиас. Вокруг него точным порядком разместились рослые, крепко сложенные мужи в одинаковых индиговых плащах, синие же капюшоны скрывали их головы. Был здесь и уже знакомый Конану Слуга Судьбы — магистр стоял по правую руку от кресла карлика. По левую же руку, ухмыляясь, устроился человек, в котором Конан с содроганием узрел свое отражение. Широкоплечий, мускулистый, голубоглазый, этот человек нагло взирал на Конана, и в очах его не было и тени присущего киммерийцу врожденного благородства…
— Приветствую тебя в моей скромной обители, великий Конан! — продолжал между тем Тезиас. — Долго же я ждал тебя! Но ты сполна вознаградил меня за мое долготерпение. Ты действовал так, словно заранее знал весь мой план, словно сам — добровольно! — согласился участвовать в моей игре…